Впрочем, мое согласие – скорее дань вежливости: ни в какой монастырь я не рвусь. За годы учебы и преподавания в Православной гимназии я насмотрелся столько ханжества, что мое отношение к религии, именуемой Православием, сформировалось достаточно четко. Прав был римлянин Тацит: религия женщин и рабов. И, конечно, от этой поездки я никак не ждал череды новых впечатлений.
Сюрприз № 1: такси здесь, оказывается, «Мерседесы». Сразу вспоминается, что «советский человек на такси в булочную не ездит». Впрочем, СССР, увы, больше нет. Значит, можно и поехать. Залихватский поворот на серпантине. Специально смотрю на спидометр: там красуется циферка 100 км/ч. Хочется приструнить таксиста, но ясно, что запаса слов категорически не хватит. Поэтому терплю. Еще пара таких же поворотов, и начинаешь ловить кайф. Еще один. Всего 70 км/ч? Что это так медленно? Мимо мелькает какое-то селение. И снова глушь. Вдруг за очередным поворотом дорога кончается, и «Мерседес» останавливается на небольшой парковке.
«Ну, жду вас час, а потом едем обратно», - говорит таксист и как-то подозрительно ухмыляется. Его усмешка поначалу проходит мимо нашего внимания. И есть из-за чего. Панорама, открывающаяся отсюда, сразу приковывает взгляд к себе. Нет никакого моря, как в Дельфах, ни черных скал, как в Метеорах. И тем не менее гигантский – почти правильный – круг, очерченный горами, не может не впечатлять. Сколько хватает глаз, не видно ни малейших признаков жизни. Лишь перед самыми глазами – фактически на их уровне – почти что из скалы вырастает древняя крыша колокольни. Если какое-либо место на Земле и заслуживает этого названия – «монастырь» («место уединения»), то это – оно.
Пять шагов к краю площадки, и из-за кромки скалы вырастает громада монастыря. Строгие линии зданий и аккуратная кладка создают впечатление удивительной монолитности всего комплекса, с которой мог бы потягаться разве что европейский замок. Чувствуется, что здания здесь твердо стоят на земле. Никакой воздушности, которая была в античных Дельфах, нет и в помине. И в то же время эти могучие постройки не давят на тебя. Возможно, из-за больших окон с колоннами посередине, а может быть, из-за того, что пока мы стоим наверху, над монастырем.
По узкой тропинке спускаемся к воротам обители. Первые здания, встречающиеся нам – это современные домики. Но выстроены они в одну линию с более древними кельями и почти не отличаются от них габаритами. Колокольня оказывается слева, встроенной в комплекс келий. Двор, расположенный на идеально ровной площадке, поражает своими размерами. Наверное, непросто было найти столько места на склоне горы. В садике, занимающем большую часть двора, стоит памятник какому-то священнику. Подойдя поближе, читаем, что это – епископ Исайя, который погиб здесь в 1821 году, сражаясь против турок «за очаги и алтари». Теперь понятно, откуда по обеим сторонам от памятника пушки. Похоже, у этого монастыря, как и у древней Спарты, стенами и впрямь были его защитники, а не ограждения: сразу за садиком, ограниченным лишь невысоким парапетом, начинается панорамный вид на долину. Подходим к парапету, чтобы еще раз взглянуть на окрестности. Так вот оно в чем дело: непосредственно за границей сада идет скальный обрыв высотой, по меньшей мере, метров 5-6. Он-то и играет здесь роль оборонительной стены.
Возвращаемся на дорожку, ведущую к внутренним вратам монастыря. Они отделяют его историческую часть от садика, где мы только что побывали. И тут нас ждет жесточайший облом: ворота в древнюю часть закрыты на замок. И перерыв – аккурат тот самый час, на который мы приехали. Делать нечего. Придется прогуляться снаружи. Только теперь обращаю внимание на кладку стен. Казавшаяся такой аккуратной сверху, она на самом деле представляет собой набор абсолютно разнородных элементов. Тут тебе и кирпич, и мрамор (причем явно от построек античной эпохи), и обтесанные куски известняка. И в то же время, все они уложены таким образом, что не только максимально тесно прилегают друг к другу, но и выстраиваются в достаточно строгие линии. Можно только восхищаться мастерством строителей, которым удалось возвести могучие стены фактически из кучи строительного мусора. Зато теперь такая кладка могла бы поспорить с самыми современными архитектурными изысками.
Но целый час рассматривать стены, даже такие живописные, нельзя. Поэтому я захожу в местную лавку посмотреть, что продают. На самом видном месте лежит большой альбом с шикарной картиной. На альбоме по-гречески написано «Осиос Лукас. Византийское искусство Греции». При более внимательном рассмотрении оказывается, что вся картина изрешечена черными черточками таким образом, что получающиеся в результате этого закрашенные участки создают плавные, ровные линии. Спрашиваю у продавщицы, можно ли полистать альбом. Конечно, можно. Под обложкой – целое собрание подобных картин с религиозным содержанием. Нахожу картину с обложки. Оказывается, это часть композиции «Христос, омывающий ноги своим ученикам». Лишь сейчас благодаря бликам я обращаю внимание на то, что фон картин не коричневый, а золотой.
- Что это? – спрашиваю я у продавщицы.
- Как что? Мозаики.
- И где находится такое чудо?
- Да здесь, милок, здесь, в главном соборе монастыря.
Только теперь я понимаю, куда попал. Немедленно закупившись альбомчиком, а заодно и видеокассетой про монастырь, сажусь читать матчасть. Оказывается, все эти здания построены еще до крещения Руси, в середине Х в. Мозаики появились примерно полвека спустя. Округа здесь всегда была такой же безжизненной, какой ее видим сейчас мы. Поэтому настоящим чудом можно считать возникновение на этом месте столь роскошного монастыря. Впрочем, во времена античности здесь тоже был храм, посвященный Деметре, богине плодородия. Именно его мрамор был использован в кладках византийских стен. Очевидно, над постройкой храма и созданием мозаик работали лучшие мастера Константинополя – тогдашней столицы мира. Потери в убранстве храма за тысячу лет были минимальными, и сейчас это – наиболее хорошо сохранившийся византийский комплекс во всей Греции, а может быть, и во всем мире.
Нет, нельзя отсюда так просто уезжать, не посмотрев на это на все. Срочно мчусь к водителю договариваться, чтобы он нас подождал хоть чуть-чуть побольше. Но водила непреклонен: у меня, говорит, еще один заказ. Вот если вы мне его оплатите, то оставайтесь, сколько хотите. Судорожно пересчитываем деньги. Нет, на оплату еще одного часа его драгоценного времени драхм у нас не хватит. «Ну что, тогда садитесь, поехали».
В это время до нас доносится далекий звук отодвигаемого засова. «Пять минут! Всего пять минут!» – срываюсь я с места и лечу назад в монастырь. На входе в храм стоит женщина и требует билет. Только этого еще не хватало: перед самым открытием тут набралась уже небольшая очередь в кассу. Все пять минут и уйдут на нее. Вдруг откуда-то из темноты храма выходит священник и обращается к контролерше: «Оставь его, оставь. Они уже час здесь ждут. У них, наверное, машина сейчас уедет». Буквально на секунду останавливаясь в трех-четырех точках, щелкаю фотоаппаратом, практически не разбирая, что именно попадает в объектив. Храм изнутри поражает своим пространством. Лишенный колонн по центру, он кажется почти таким же просторным, как Успенский собор в Кремле. С той лишь разницей, что стены его облицованы разноцветным мрамором и где-то там, в вышине, парят великолепные золотые мозаики. Все, время вышло. Час ожидания и всего три минуты настоящего восторга – вот итог нашего визита сюда. Но ожидание определенно стоило этих секунд. Ищу глазами священника – поблагодарить за помощь, но его уже нигде нет.
На обратном пути начинаю осмысливать свои впечатления. Громадный монастырь, возникший в пустынной местности и украшенный так, как редко украшались церкви даже в самой столице. При этом явно не придворная обитель. Да, строилась она по приказу византийского императора Романа II – в благодарность местному отшельнику, преподобному Луке, за то, что он когда-то предсказал отвоевание Крита у арабов. И все же абсолютно очевидно, что это – не памятник собственным победам, как, например, храм Василия Блаженного на Красной Площади. Видимо, здесь было какое-то иное восприятие христианства. Впрочем, почему же было? А современный грандиозный храм Николая Чудотворца в новых Дельфах? Там ведь тоже паствы – раз-два, и обчелся. Снова «неоправданные затраты» на прославление имени Божьего. Да и сегодняшний священник – совсем не толстый спесивый поп какого-нибудь московского храма, разъезжающий на дорогущей иномарке. И, вспоминая впечатления от поездки в Метеоры, невольно задаю себе вопрос: а может быть, мы у себя в России действительно утратили что-то очень важное от истинной веры?..
Эпилог
Наше знакомство с Грецией неумолимо приближалось к концу. Даже лекции мне теперь казались все более интересными: наконец-то становилось понятным, почему то или иное произведение родилось именно здесь, в этом климате, среди этой природы, у этих людей. С другой стороны, научный анализ греческой культуры все больше напоминал мне деятельность Сальери: «Музыку я разъял, как труп». Честно говоря, на любой вопрос из серии: «А почему Эсхил написал так, а не иначе», я теперь готов был бы ответить: «Да Зевс его знает. Сидел он, сидел на каком-нибудь холмике, думал о чем-то одном. Потом его взгляд скользнул чуть правее или левее, увидел он новую картинку, и тут-то ему и пришло в голову это слово. Отстаньте вы, ради бога, от Музы».
Разумеется, наши радушные греческие хозяева устроили нам обещанное путешествие в Древнюю Олимпию. Но, как ни странно, ее громадный комплекс не сильно впечатлил меня, хоть я и отщелкал здесь целых шесть пленок – больше, чем где бы то ни было за всю поездку. Столь могучая активность была вызвана тем, что я хотел составить полную фотографическую карту Олимпии для своих учеников в гимназии. Возможно, именно из-за того, что я осмелился «разъять» ее, подобно Сальери, я и был наказан отсутствием должного впечатления. Единственное, что реально поразило меня здесь – это барабаны колонн храмов Зевса и Геры, диаметр которых был чуть ли не больше моего роста. К сожалению, практически ни одной колонны тут не было в вертикальном положении: последствия древнего землетрясения, разрушившего святилище, стали исправлять здесь только недавно.
А на следующее утро мы уже отъезжали из ставшего практически родным «Кносского Дворца». Последний раз проехали мы мимо древних Дельф и взяли курс на Афины. За окном мелькают знакомые уже горы, долины и аккуратненькие оливковые рощи. Какая-то местная популярная музыка звучит из автобусных динамиков. Водитель постоянно шутит с парой девушек, сидящих впереди. И как никогда отчетливо понимаешь: на самом деле Греция – это и есть та самая драгоценная легкость бытия, разлитая в местном воздухе и звучащая в странном местном наречии. И это ощущение – спокойной счастливой жизни под вечно голубым небом – намного более ценно, чем все завоевания римских легионов, вместе взятые. А значит, я обязательно вернусь сюда. Может, через год, а может – и через десять.
Самолет отрывает шасси от взлетной полосы, и я сразу проваливаюсь в глубокий сон. Оно и к лучшему: взгляд из окна стал бы своего рода прощанием с этой страной, которую я считал такой скучной вначале и которую так полюбил всего за две недели. Поэтому говорить ей «прощай» было бы сейчас даже как-то невежливо: ведь мы только что начали знакомиться. Пожалуй, гораздо правильнее будет как раз теперь сказать: «Καλημέρα, Ελλάδα».
Фотография того самого, далекого уже 2000 года
Спасибо, Дима.
воспользовавшись антикризисными ценами турагенств, попадёт в места, описанные Дмитрием. Восприниматься они будут по-другому, однозначно богаче.
В Осиос Лукас я был года 3 назад, в вечернее время и тоже спешили куда-то, надо как нибудь выбраться..
Поистине, неисповедимы пути читателя.