ПРЕЛЕСТИ ГРЕЧЕСКОЙ КУТУЗКИ
14.07.2003 00:00
На это письмо меня «вдохновило» интервью, недавно опубликованное в «Российском вестнике» Юлии Насимовой, уже побывавшей в греческой тюрьме. Да-да, той самой Юльки, с которой мы вместе провели несколько таких долгих дней в салоникской тюрьме. Вдохновило потому, что вспоминать такое, конечно, неприятно и грустно, но, как говорят, во всем надо искать положительные моменты. Кто-то сказал; «Если нельзя изменить ситуацию, просто измените отношение к ней».
Сейчас вспоминаются только особо острые эпизоды заключения – все остальное постепенно стирается в памяти. Ушло отчание и злость на тех, кто обрек меня на эти 20 ужасных тюремных дней. Отчетливо помню майскую ночь, обратную дорогу из Серреса, где мы с другом гостили у моей близкой подруги. Патруль, проверка документов и первое, мягко говоря, удивление в связи с тем, что люди, которые по долгу службы должны бы знать, но не знают, что есть страны, которые пока и не входят в Евросоюз (письмо пришло еще до вступления Литвы в ЕС – прим.ред.), но их граждане уже вьезжают в Шенгенскую зону без виз. Так и не сумев втолковать это патрульным, отправились вместе с ними в ближайший участок.
Там нас встретили как долгожданных «гостей». Ну, конечно! Воскресная ночь, все отдыхают, а тут работа – скучно. Есть повод повеселиться (или поиздеваться?) Развлечения для полицейских начались с того, что меня, 44-летнюю мать двоих взрослых сыновей сразу, без вступления обозвали «путаной», а моего друга – «сутенером».
Дальше – еще «веселее». Главный начальник в этом отделении, к сожалению, его имени я не знаю, вертя в руках мой литовский паспорт, где стоял штамп о пересечении болгаро-греческой границы, сразу заявил, что «этот сутенер» ведет меня от границы, которую я якобы «нелегально пересекла». А потому-де меня следует задержать «для выяснения всех обстоятельств». Заодно задержали и моего друга, хотя у него с документами было все в полном порядке. Старенькое «Пежо» моего приятеля чуть было не разобрали на части в поисках «компромата». В этот момент я даже почувствовала себя «крутой» бандершой, которую хоят уличить в куче всяких преступлений. Я начала нервно смеяться, что вызвало в ответ бурю эмоцией у полицейских, от начальника до постового. Некоторые смотрели на меня с презрением, другие – с сочувствием, а кое-кто просто веселился.
Примерно, через час, обзвонив в эту ночь всех, кого было можно, мне с победоносным видом сообщили, что я все же «нарушила порядок» на территории Греции, пробыв здесь вместо положенных шести месяцев в году, целых десять. Тогда я подумала: надо же, целых шесть месяцев я трудилась до пота и мозолей, убирая подъезды и туалеты, присматривая за больными греческими стариками, а ночами, падая от усталости, отмывала посуду в таверне, как и многие другие, пытаясь заработать деньги, чтобы отправить домой своим детям. А вот остальные «незаконные» 4 месяца я, наверное, грабила, убивала и воровала? Да, я нарушила закон, но что плохого я сделал для Эллады? Ведь ту работу, что делала я, все равно кто-то должен был делать, ведь греки этим уже давно брезгуют...
Но вот – я за решеткой... Меня запирают в камере, которая представляет собой небольшую комнату с решеткой вместо одной стенки и маленьким закутком-туалетом с «забитой» раковиной. В камере – каменный выступ, видимо, вместо скамейки и матрас на полу с грязным серым одеялом. Пришлось использовать вместо одеяла оказавшуюся с собой газету – ею я укрылась, разделив газету на странички. Несмотря на усталось, заснуть не удалось. Я продрогла насквозь, а в коридоре все время кто-то входил и выходил, я чувствовала себя несчатным животным в клетке зоопарка, которого каждый может рассмотреть через решетку. Было ужасно просидеть в этом «обезьяннике» четыре дня!
На счастье, моего друга скоро выпустили и на следующий день он привез мне вещи, из которых, однако, мне разрешили взять только расческу, зубную пасту и щетку. Поговорить с ним не разрешили, даже не подпустили к решетке. От бессилия и обиды хотелось выть, кричать, плакать. ОсобОсобенно на третий день, когда меня в наручниках за спиной, повезли снимать отпечатки пальцев.
Это было ужасно. Я оказалась среди человек 15 мужиков побитых, пьяных и просто каких-то бомжей. Кстати, я была уверена, что меня привезли в Салоники. Ведь накануне у меня отобрали 210 евро, объяснив, что это – для покупки билета на самолет. Я уже радостно потирала руки, предвкушая скорое окончание этого кошмара, но не тут-то было! Через несколько часов я снова оказалась в той же камере.
На другой день привезли двух молодых, все время матерящихся хохлушек, потом – тихую и неразговорчивую женщину-понтийку. Зато у мужчин за стеной было весело. Туда все время доставляли все новых и новых «клиентов». Стоял шум, гам. Интересно, сколько же их туда набилось? Все новенькие проходили мимо моей решетки и все время пыталсь «познакомиться».
Однако, кормили неплохо. Каждый раз я расписывалась в ведомости за 5,87 евро, положенные на пропитание. За это приносили два «гиро» с тремя бутылками воды и двумя круассанами. Надо признаться, что полицейские очень переживали, если я не ела и просила отнести все это собакам. Нет, я не объявляла голодовку, просто кусок в горло не лез от всего этого кошмара. Я вообще не могла ни лежать, ни сидеть, ни говорить!
Чтобы убить время я начала заниматься гимнастикой, основанной на специальных дыхательных упражнениях. Тут уж дежурные полицейские переполошились, решив, что у меня «поехала крыша». Потом, правда, успокоились, но продолжали по-очереди за мной наблюдать через решетку. Видя их суету, у меня даже улучшилось настроение, которое опять испортил полицейский начальник, решивший подозвать меня, как собаку, свистком. Ну, это уже слишком! От бешенства мне хотелось даже всех их «покусать»!
Но вот, казалось, пришел конец моим мучениям. Приказали с вещами направиться на выход, чтобы отвезти меня в Салоники. Я обрадовалась: несколько часов и я снова в Вильнюсе! Но нет, меня подвезли к знанию с решетками и высокой стеной, совсем не похожему на аэропорт. Неужели это – тюрьма? Господи, за что?! Как себя здесь вести? Что делать?
Поднимаюсь на второй этаж – какие-то вопросы, бумажки, голова совсем «не варит», ноги ватные. Признаюсь, сначала я очень испугалась, ведь столько плохого я читала и слышала о тюрьмах. Но все оказалось гораздо проще. Самое неприятное – прохождение по коридору мимо шести мужских камер. Тащишься, нагруженная сумками под циничное улюлюкание томящихся от скуки «товарищей по неволе». Но вот и моя камера за номером «девять» и 14 пар любопытных женских глаз. Собралась вся в комочек: «Привет, девчонки!»
Захожу, осматриваюсь. Одна из «девчонок» подходит и очень доброжелательно показывает свободное место (позднее узнала, что эта девушка по имени Светлана с Украины преуспела в женском боксе и какое-то время уже сидела за разбой). С этого момента я и оказалась рядом с Юлькой. Именно в ней я почувствовала родственную душу.
В общем, мне уже нечего добавать к ее рассказу, уже опубликованному в «Российском вестнике». Думаю, что греческая тюрьма не похожа на «наши», хотя я сравнивать не имею права - в тех не была, не видела. Зато есть, что вспомнить об афинской тюрьме «Амигдалеза», куда я попала уже после Салоник. Но это уже, как говорится, совсем другая история...
На двенадцатый день «заточения» меня спросили, каким путем я хочу попасть в Литву – из Афин «напрямую» или через Москву? Поскольку в Россию мне нужно было оформлять визу, я согласилась на Афины. Если бы я знала, на какие новые «яркие впечатления» я себя обрекаю, то, конечно, согласилась бы на второй вариант.
В результате меня на следуюший день разбудили в шесть утра. «С вещами на выход!» Вот и синий тюремный автобус с зарешеченными окнами. Внутри – клетки с сидениями на полтора человека. В клетках уже томятся люди. Напротив – два парня, один из них довольно крупных размеров. Боже, как они там умещаются?
Тронулись. В открытое окно подул сильный и холодный ветер, мне показалось, что я покрываюсь инеем. Стала барабанить в стенку, чтобы закрыли. Останавливатья не стали, но окно все-таки закрыли какой-то палкой.
По пути в мой «бокс» подсадили какую-то молодую гречанку, как оказалось, законченную наркоманку. В пути ей стало плохо, она все время просила какую-то «фармаку», но ей ее дали только перед въездом в Афины. Мы сидели с ней в одном «боксе» из-за тесноты почти обнявшись и мне было не по себе.
Но вот вдалеке мельнул ситуэт знаменитого Акрополя. Здорово! Хоть через решетку его удалось наконец-то увидеть. Вьезжаем в какой-то двор, поднимаемся по ступенькам. Со мной – две русские девчонки и две женщины-полицейские. Заставляют все выложить из сумочек. Снова обыскивают. Я удивляюсь, зачем такие строгости, ведь меня завтра отправят домой? На это мне отвечают, что здесь я пробуду от двух недель до одного месяца. Я в шоке. Как? Почему? У меня уже, как я думала, уже куплен авиабилет. Но мне никто ничего не собирается объяснять.
Захожу за решетку. Картина не для слабонервных. На полу сидят женщины всех возрастов и мастей. Между ними по грязному цементу ползает полугодовалый ребенок, а рядом сидить его мать, спокойно наблюдая за происходящим. В углу приютилась старушка, которой на вид – лет сто. Маленькая, сухонькая, в чем только душа держится. Боже, а ее-то за что?
Меня сразу же забирают «наши». Оказывается, есть камера, где сидят только славянки - русские, хохлушки, девушки из Белоруссии. Здесь меня ждала неожиданная, но в чем-то приятная встреча – Светка-боксерша, которую отправили из Салоник на три дня раньше меня. Свободное место оказалось как раз рядом с ней.
Всего нас в камере оказалось 17 человек. Условия как будто бы получше. Матрасы уже не на полу, а на каменных тумбах. Есть подушки, вполне «цивильные» одеяла, а кое у кого – даже постельное белье. Но тут выяснилось, что все наши дамы курят, причем, без перерыва, отчего у меня раскалывается голова. К концу второго дня закурила и я, решив, что «пассивное» курение гораздо вреднее для организма. Одну девчонку никак не хотели пускать к нам. «У нее – вши», - объяснили охранники и тут мне стало дурно. Это еще не хватало!
У камер на нашем этаже был общий коридор, три туалета и две душевые на, примерно, сто человек. В коридорах – две телефона-автомата, один из которых не работал, а потому возле другого всегда стояла очередь. Из-за телефона всегда и происходили основные «разборки». Кто за кем занимал, почему так долго звонишь и т.п. Самыми агрессивными были негритянки, она цеплялись за всех без причины, но нашу камеру старались не трогать.Возможно чувствовали, что у нас еще действует стертый из памяти пионерско-комсомольский лозунг «один за всех и все за одного».
Особенно серьезный конфликт произошел через неделю. Из-за телефона сцепились негритянка и бразильянка. Крики, слезы, вопли! Благо, дежурила в ту ночь наша «эсэсовка», как мы ее называли, Вики. Обладательница зычного голоса и стервозного хатактера. Но в тот вечер она оказалась как нельзя кстати. Все же пришлось вызывать на подмогу полицейских-мужчин. В результате всех разогнали по камерам и лишили возможности выходить даже в туалет.
Обед приносили прямо в камеру в пластиковой посуде, предварительно снова всех нас пересчитав. Причем, овощи и фрукты оставляли в ящиках в коридоре. Вокруг них и разгоралась «битва». Кто успел, тот и взял. Мне как-то неловко и стыдно было лезть в эту свалку. Выручали, правда, наши «старожилы». Они умудрялись добыть дессерт на всю камеру.
Одни раз в день нас выпускали во двор на прогулку, минут на 30-40. Там мы дышали свежим воздухом и наблюдали за двумя кувыркающимися щенками. Из двора были видны только горы и какие-то строения. Вот и вся радость.
Я бесконечно благодарна Алле Ромаиду и Софии Прокопиду в Салониках, которые приняли активное участие в моей судьбе. Думаю, только благодаря им обо мне все-таки вспомнили и через 20 дней все-таки отправили домой, в мою маленькую и уютную Литву.
Мои сыновья встретили меня словами: «Мама, ты теперь у нас «авторитет»! Все-таки «срок мотала!» Эти слова вызвали у меня сначала нервный смешок, а потом вздох облегчения – все уже было позади!
Лариса Бушко
ПРЕЛЕСТИ ГРЕЧЕСКОЙ КУТУЗКИ
Как выясняется, за решеткой греческой тюрьмы может оказаться не только тот, кто нелегально перешел границу или люди без виз и документов, но и даже граждане с паспортами тех стран, что недавно вступили в ЕС. Об этом свидетельствует печальная история Ларисы Бушко из Литвы, о которой она рассказала в пиьсме в редакцию газеты «Российский вестник».На это письмо меня «вдохновило» интервью, недавно опубликованное в «Российском вестнике» Юлии Насимовой, уже побывавшей в греческой тюрьме. Да-да, той самой Юльки, с которой мы вместе провели несколько таких долгих дней в салоникской тюрьме. Вдохновило потому, что вспоминать такое, конечно, неприятно и грустно, но, как говорят, во всем надо искать положительные моменты. Кто-то сказал; «Если нельзя изменить ситуацию, просто измените отношение к ней».
Сейчас вспоминаются только особо острые эпизоды заключения – все остальное постепенно стирается в памяти. Ушло отчание и злость на тех, кто обрек меня на эти 20 ужасных тюремных дней. Отчетливо помню майскую ночь, обратную дорогу из Серреса, где мы с другом гостили у моей близкой подруги. Патруль, проверка документов и первое, мягко говоря, удивление в связи с тем, что люди, которые по долгу службы должны бы знать, но не знают, что есть страны, которые пока и не входят в Евросоюз (письмо пришло еще до вступления Литвы в ЕС – прим.ред.), но их граждане уже вьезжают в Шенгенскую зону без виз. Так и не сумев втолковать это патрульным, отправились вместе с ними в ближайший участок.
Там нас встретили как долгожданных «гостей». Ну, конечно! Воскресная ночь, все отдыхают, а тут работа – скучно. Есть повод повеселиться (или поиздеваться?) Развлечения для полицейских начались с того, что меня, 44-летнюю мать двоих взрослых сыновей сразу, без вступления обозвали «путаной», а моего друга – «сутенером».
Дальше – еще «веселее». Главный начальник в этом отделении, к сожалению, его имени я не знаю, вертя в руках мой литовский паспорт, где стоял штамп о пересечении болгаро-греческой границы, сразу заявил, что «этот сутенер» ведет меня от границы, которую я якобы «нелегально пересекла». А потому-де меня следует задержать «для выяснения всех обстоятельств». Заодно задержали и моего друга, хотя у него с документами было все в полном порядке. Старенькое «Пежо» моего приятеля чуть было не разобрали на части в поисках «компромата». В этот момент я даже почувствовала себя «крутой» бандершой, которую хоят уличить в куче всяких преступлений. Я начала нервно смеяться, что вызвало в ответ бурю эмоцией у полицейских, от начальника до постового. Некоторые смотрели на меня с презрением, другие – с сочувствием, а кое-кто просто веселился.
Примерно, через час, обзвонив в эту ночь всех, кого было можно, мне с победоносным видом сообщили, что я все же «нарушила порядок» на территории Греции, пробыв здесь вместо положенных шести месяцев в году, целых десять. Тогда я подумала: надо же, целых шесть месяцев я трудилась до пота и мозолей, убирая подъезды и туалеты, присматривая за больными греческими стариками, а ночами, падая от усталости, отмывала посуду в таверне, как и многие другие, пытаясь заработать деньги, чтобы отправить домой своим детям. А вот остальные «незаконные» 4 месяца я, наверное, грабила, убивала и воровала? Да, я нарушила закон, но что плохого я сделал для Эллады? Ведь ту работу, что делала я, все равно кто-то должен был делать, ведь греки этим уже давно брезгуют...
Но вот – я за решеткой... Меня запирают в камере, которая представляет собой небольшую комнату с решеткой вместо одной стенки и маленьким закутком-туалетом с «забитой» раковиной. В камере – каменный выступ, видимо, вместо скамейки и матрас на полу с грязным серым одеялом. Пришлось использовать вместо одеяла оказавшуюся с собой газету – ею я укрылась, разделив газету на странички. Несмотря на усталось, заснуть не удалось. Я продрогла насквозь, а в коридоре все время кто-то входил и выходил, я чувствовала себя несчатным животным в клетке зоопарка, которого каждый может рассмотреть через решетку. Было ужасно просидеть в этом «обезьяннике» четыре дня!
На счастье, моего друга скоро выпустили и на следующий день он привез мне вещи, из которых, однако, мне разрешили взять только расческу, зубную пасту и щетку. Поговорить с ним не разрешили, даже не подпустили к решетке. От бессилия и обиды хотелось выть, кричать, плакать. ОсобОсобенно на третий день, когда меня в наручниках за спиной, повезли снимать отпечатки пальцев.
Это было ужасно. Я оказалась среди человек 15 мужиков побитых, пьяных и просто каких-то бомжей. Кстати, я была уверена, что меня привезли в Салоники. Ведь накануне у меня отобрали 210 евро, объяснив, что это – для покупки билета на самолет. Я уже радостно потирала руки, предвкушая скорое окончание этого кошмара, но не тут-то было! Через несколько часов я снова оказалась в той же камере.
На другой день привезли двух молодых, все время матерящихся хохлушек, потом – тихую и неразговорчивую женщину-понтийку. Зато у мужчин за стеной было весело. Туда все время доставляли все новых и новых «клиентов». Стоял шум, гам. Интересно, сколько же их туда набилось? Все новенькие проходили мимо моей решетки и все время пыталсь «познакомиться».
Однако, кормили неплохо. Каждый раз я расписывалась в ведомости за 5,87 евро, положенные на пропитание. За это приносили два «гиро» с тремя бутылками воды и двумя круассанами. Надо признаться, что полицейские очень переживали, если я не ела и просила отнести все это собакам. Нет, я не объявляла голодовку, просто кусок в горло не лез от всего этого кошмара. Я вообще не могла ни лежать, ни сидеть, ни говорить!
Чтобы убить время я начала заниматься гимнастикой, основанной на специальных дыхательных упражнениях. Тут уж дежурные полицейские переполошились, решив, что у меня «поехала крыша». Потом, правда, успокоились, но продолжали по-очереди за мной наблюдать через решетку. Видя их суету, у меня даже улучшилось настроение, которое опять испортил полицейский начальник, решивший подозвать меня, как собаку, свистком. Ну, это уже слишком! От бешенства мне хотелось даже всех их «покусать»!
Но вот, казалось, пришел конец моим мучениям. Приказали с вещами направиться на выход, чтобы отвезти меня в Салоники. Я обрадовалась: несколько часов и я снова в Вильнюсе! Но нет, меня подвезли к знанию с решетками и высокой стеной, совсем не похожему на аэропорт. Неужели это – тюрьма? Господи, за что?! Как себя здесь вести? Что делать?
Поднимаюсь на второй этаж – какие-то вопросы, бумажки, голова совсем «не варит», ноги ватные. Признаюсь, сначала я очень испугалась, ведь столько плохого я читала и слышала о тюрьмах. Но все оказалось гораздо проще. Самое неприятное – прохождение по коридору мимо шести мужских камер. Тащишься, нагруженная сумками под циничное улюлюкание томящихся от скуки «товарищей по неволе». Но вот и моя камера за номером «девять» и 14 пар любопытных женских глаз. Собралась вся в комочек: «Привет, девчонки!»
Захожу, осматриваюсь. Одна из «девчонок» подходит и очень доброжелательно показывает свободное место (позднее узнала, что эта девушка по имени Светлана с Украины преуспела в женском боксе и какое-то время уже сидела за разбой). С этого момента я и оказалась рядом с Юлькой. Именно в ней я почувствовала родственную душу.
В общем, мне уже нечего добавать к ее рассказу, уже опубликованному в «Российском вестнике». Думаю, что греческая тюрьма не похожа на «наши», хотя я сравнивать не имею права - в тех не была, не видела. Зато есть, что вспомнить об афинской тюрьме «Амигдалеза», куда я попала уже после Салоник. Но это уже, как говорится, совсем другая история...
На двенадцатый день «заточения» меня спросили, каким путем я хочу попасть в Литву – из Афин «напрямую» или через Москву? Поскольку в Россию мне нужно было оформлять визу, я согласилась на Афины. Если бы я знала, на какие новые «яркие впечатления» я себя обрекаю, то, конечно, согласилась бы на второй вариант.
В результате меня на следуюший день разбудили в шесть утра. «С вещами на выход!» Вот и синий тюремный автобус с зарешеченными окнами. Внутри – клетки с сидениями на полтора человека. В клетках уже томятся люди. Напротив – два парня, один из них довольно крупных размеров. Боже, как они там умещаются?
Тронулись. В открытое окно подул сильный и холодный ветер, мне показалось, что я покрываюсь инеем. Стала барабанить в стенку, чтобы закрыли. Останавливатья не стали, но окно все-таки закрыли какой-то палкой.
По пути в мой «бокс» подсадили какую-то молодую гречанку, как оказалось, законченную наркоманку. В пути ей стало плохо, она все время просила какую-то «фармаку», но ей ее дали только перед въездом в Афины. Мы сидели с ней в одном «боксе» из-за тесноты почти обнявшись и мне было не по себе.
Но вот вдалеке мельнул ситуэт знаменитого Акрополя. Здорово! Хоть через решетку его удалось наконец-то увидеть. Вьезжаем в какой-то двор, поднимаемся по ступенькам. Со мной – две русские девчонки и две женщины-полицейские. Заставляют все выложить из сумочек. Снова обыскивают. Я удивляюсь, зачем такие строгости, ведь меня завтра отправят домой? На это мне отвечают, что здесь я пробуду от двух недель до одного месяца. Я в шоке. Как? Почему? У меня уже, как я думала, уже куплен авиабилет. Но мне никто ничего не собирается объяснять.
Захожу за решетку. Картина не для слабонервных. На полу сидят женщины всех возрастов и мастей. Между ними по грязному цементу ползает полугодовалый ребенок, а рядом сидить его мать, спокойно наблюдая за происходящим. В углу приютилась старушка, которой на вид – лет сто. Маленькая, сухонькая, в чем только душа держится. Боже, а ее-то за что?
Меня сразу же забирают «наши». Оказывается, есть камера, где сидят только славянки - русские, хохлушки, девушки из Белоруссии. Здесь меня ждала неожиданная, но в чем-то приятная встреча – Светка-боксерша, которую отправили из Салоник на три дня раньше меня. Свободное место оказалось как раз рядом с ней.
Всего нас в камере оказалось 17 человек. Условия как будто бы получше. Матрасы уже не на полу, а на каменных тумбах. Есть подушки, вполне «цивильные» одеяла, а кое у кого – даже постельное белье. Но тут выяснилось, что все наши дамы курят, причем, без перерыва, отчего у меня раскалывается голова. К концу второго дня закурила и я, решив, что «пассивное» курение гораздо вреднее для организма. Одну девчонку никак не хотели пускать к нам. «У нее – вши», - объяснили охранники и тут мне стало дурно. Это еще не хватало!
У камер на нашем этаже был общий коридор, три туалета и две душевые на, примерно, сто человек. В коридорах – две телефона-автомата, один из которых не работал, а потому возле другого всегда стояла очередь. Из-за телефона всегда и происходили основные «разборки». Кто за кем занимал, почему так долго звонишь и т.п. Самыми агрессивными были негритянки, она цеплялись за всех без причины, но нашу камеру старались не трогать.Возможно чувствовали, что у нас еще действует стертый из памяти пионерско-комсомольский лозунг «один за всех и все за одного».
Особенно серьезный конфликт произошел через неделю. Из-за телефона сцепились негритянка и бразильянка. Крики, слезы, вопли! Благо, дежурила в ту ночь наша «эсэсовка», как мы ее называли, Вики. Обладательница зычного голоса и стервозного хатактера. Но в тот вечер она оказалась как нельзя кстати. Все же пришлось вызывать на подмогу полицейских-мужчин. В результате всех разогнали по камерам и лишили возможности выходить даже в туалет.
Обед приносили прямо в камеру в пластиковой посуде, предварительно снова всех нас пересчитав. Причем, овощи и фрукты оставляли в ящиках в коридоре. Вокруг них и разгоралась «битва». Кто успел, тот и взял. Мне как-то неловко и стыдно было лезть в эту свалку. Выручали, правда, наши «старожилы». Они умудрялись добыть дессерт на всю камеру.
Одни раз в день нас выпускали во двор на прогулку, минут на 30-40. Там мы дышали свежим воздухом и наблюдали за двумя кувыркающимися щенками. Из двора были видны только горы и какие-то строения. Вот и вся радость.
Я бесконечно благодарна Алле Ромаиду и Софии Прокопиду в Салониках, которые приняли активное участие в моей судьбе. Думаю, только благодаря им обо мне все-таки вспомнили и через 20 дней все-таки отправили домой, в мою маленькую и уютную Литву.
Мои сыновья встретили меня словами: «Мама, ты теперь у нас «авторитет»! Все-таки «срок мотала!» Эти слова вызвали у меня сначала нервный смешок, а потом вздох облегчения – все уже было позади!
Лариса Бушко
