Греческая любовница Саддама Хусейна
05.05.2003 00:00
Она уверена, что пока он жив – ей не будет покоя.
-В 1968 году, когда я была по делам фирмы в Египте, мы познакомились с ним на одном из приемов. Тогда он уже был видным деятелем партии БААС, но пока еще не стал тем Хусейном, при упоминании имени которого дрожали все жители страны.
Мне он тогда понравился: в нем чувствовалась внутренняя сила, которая сдерживала душевный огонь. Мы вновь встретились несколько раз, завязалась дружба, перешедшая в длительный роман. После своей победы он предложил мне приехать к нему в Ирак, я согласилась. С тех пор я большую часть своего времени проводила в Ираке.
Парисула Лабсос – любовница Саддама Хусейна отвечала на вопросы корреспондента газеты «Эспрессо» по мобильнику.
- Как Вам жилось в Ираке?
- На первых порах очень хорошо. Он был внимателен, нежен. Мы много говорили о Греции. Он очень хорошо отзывался о нашей стране, где ему довелось побывать до Египта. Его сын Удай даже выучил несколько слов по-гречески. Помню, иногда мы разговаривали по телефону с Саддамом, он брал трубку и говорил: «Парисула, агапи му, гиа су!». Мне было очень приятно, что он внимательно относился к моим дочерям. Мне даже казалось с излишним вниманием. Потом все стало меняться.
- Какие у вас сложились впечатления от страны?
- Сначала мне очень понравилось. Страна была зажиточная. Люди приветливые. Но с каждой своей новой поездкой, новые неприятные черты оставляли в моей душе черный след. Я видела, как Саддам строит подземные убежища, видела, что сам он стал более жестким, подозрительным и замкнутым. У него был советник Уль Аддин, симпатичный молодой человек, мягкий, закончил, кажется Стенфорд, был интересным собеседником, неплохо пел. Однажды я вышла из своих комнат и решила прогуляться по веранде, было около трех часов ночи – и вдруг я увидела, что из бокового выхода из дворца двое солдат волокут какого-то человека. Его было трудно узнать, было достаточно темно, далеко, он был спиной, но когда его пытались забросить в машину, он уцепился за раму и закричал так пронзительно, что я сразу узнала его голос. Это был Стенфорд.
Он всегда так кричал, когда ради шутки подражал крику Тарзана. После этого я его больше не видела.
- Это был единственный момент политических репрессий, свидетельницей которого вам довелось стать?
- Были и другие. Я потом даже начала бояться заводить друзей или подруг, потому что не хотела их терять. Причем, я никогда не знала, кто будет следующим: офицеры из окружения, просто человек с улицы или я. Полностью чувство защищенности я потеряла после того, как Саддам изнасиловал мою дочь Алики.
- Как долго длился ваш роман?
- С 1968 у нас была любовь – мы встречались в разных странах, общались и путешествовали. Наверное, это были самые счастливые годы нашей жизни. Позднее, после того, как он захватил власть в Ираке, мы продолжали любить друг друга – я была его официальной любимой на протяжении двадцати лет. Но потом он сделал все, чтобы наша любовь умерла!
- Почему вы решили уйти он него?
- Да потому, что любви не было. Я продолжала жить с ним, скорее из инерции и страха, что он убьет меня, если я попытаюсь убежать. Тем не менее, страх того, что он что-то сделает со мной, в конце концов, помог мне превозмочь страх его гнева. Я бежала от него. Помню, это был июль 2000 года. Дату не помню, но знаю, что это была пятница. До сих пор не верю, что я выбралась живой.
- Вам кто-то помогал?
- Кончено, но пока я не буду говорить об этих людях. Когда мы будем уверены, что нам ничего не угрожает, я опубликую книгу обо всем, что мне пришлось пережить в Ираке и о тех людях, которые мне помогали.
- Скажите, а кике у вас сейчас чувства к Саддаму?
- Я испытаю только страх, страх за свою жизнь, страх за жизнь моей дочери, которая скрывается в Сирии в одной цыганской семье. Она бежала вместе со мной, но греческое посольство в Дамаске не дает ей визу. Девочку каждый день могут обнаружить шпионы Хусейна, которыми просто кишит Сирия. Я бы хотела еще раз призвать греческие власти обратить внимание на судьбу моей дочери.
- Ходили слухи, что вас вызывали в Пентагон на опознание захваченных двойников Хусейна, это правда?
- Нет, это не так. Я думаю, что американцы, если захотят узнать правду, они ее узнают и без меня. Но я при необходимости им бы помогла. Тем более, что я сама видела нескольких его двойников. Он даже однажды устроил мне проверку. Вызвал меня в зал, где сидел его двойник. Но я сразу узнала его по манере вести себя. И не было в том человеке той силы, которую излучал Саддам. Потом он спросил, как я догадалась? Я ответила, что сердце любящей женщины нельзя обмануть. Врала, но скорее из желания усыпить его подозрительность. Теперь я могла бы помочь всем, чем могу американцам, потому, что я знаю: мне не будет покоя, пока Саддам на свободе и жив.
- А вы думаете, он жив?
- Конечно. Вы знаете, как хорошо он умеет прятаться? У него почти дьявольская интуиция и нечеловеческая память, а уж все его бункеры не знает никто. В свое время мне стало известно, что, несмотря на то, что его режим пошатнулся, он направил нескольких шпионов в Европу и США для того, чтобы те нашли и убили меня за то, что я дала интервью и рассказала многое о том, что произошло в Ираке.
- Какое у вас отношение к войне в Ираке и президенту США?
- Я считаю, что у них не было другого выхода и то, что они делают в Ираке, только идет на пользу стране.
- Что вы планируете делать теперь?
- Теперь? Теперь - жить. Пока его не поймали - мне страшно, но это не повод для того, чтобы перестать жить. Сейчас я пишу книгу, которая выйдет после ареста Саддама. Кроме того, я не видела мою мать уже двадцать лет. Ей 78 лет и она живет надеждой встречи со мной. Я хочу приехать и быть рядом с ней, я хочу наконец-то вернуться в Грецию!
Греческая любовница Саддама Хусейна
Никто не знает, где она живет. Зато точно известно, что в настоящее время она пишет книгу. Свои воспоминания о двадцатилетнем романе с человеком, имя которого последние годы произносится, пожалуй, в каждом уголке земного шара. Когда – с омерзением, когда – с восхищением, чаще – со страхом...Она уверена, что пока он жив – ей не будет покоя.
-В 1968 году, когда я была по делам фирмы в Египте, мы познакомились с ним на одном из приемов. Тогда он уже был видным деятелем партии БААС, но пока еще не стал тем Хусейном, при упоминании имени которого дрожали все жители страны.
Мне он тогда понравился: в нем чувствовалась внутренняя сила, которая сдерживала душевный огонь. Мы вновь встретились несколько раз, завязалась дружба, перешедшая в длительный роман. После своей победы он предложил мне приехать к нему в Ирак, я согласилась. С тех пор я большую часть своего времени проводила в Ираке.
Парисула Лабсос – любовница Саддама Хусейна отвечала на вопросы корреспондента газеты «Эспрессо» по мобильнику.
- Как Вам жилось в Ираке?
- На первых порах очень хорошо. Он был внимателен, нежен. Мы много говорили о Греции. Он очень хорошо отзывался о нашей стране, где ему довелось побывать до Египта. Его сын Удай даже выучил несколько слов по-гречески. Помню, иногда мы разговаривали по телефону с Саддамом, он брал трубку и говорил: «Парисула, агапи му, гиа су!». Мне было очень приятно, что он внимательно относился к моим дочерям. Мне даже казалось с излишним вниманием. Потом все стало меняться.
- Какие у вас сложились впечатления от страны?
- Сначала мне очень понравилось. Страна была зажиточная. Люди приветливые. Но с каждой своей новой поездкой, новые неприятные черты оставляли в моей душе черный след. Я видела, как Саддам строит подземные убежища, видела, что сам он стал более жестким, подозрительным и замкнутым. У него был советник Уль Аддин, симпатичный молодой человек, мягкий, закончил, кажется Стенфорд, был интересным собеседником, неплохо пел. Однажды я вышла из своих комнат и решила прогуляться по веранде, было около трех часов ночи – и вдруг я увидела, что из бокового выхода из дворца двое солдат волокут какого-то человека. Его было трудно узнать, было достаточно темно, далеко, он был спиной, но когда его пытались забросить в машину, он уцепился за раму и закричал так пронзительно, что я сразу узнала его голос. Это был Стенфорд.
Он всегда так кричал, когда ради шутки подражал крику Тарзана. После этого я его больше не видела.
- Это был единственный момент политических репрессий, свидетельницей которого вам довелось стать?
- Были и другие. Я потом даже начала бояться заводить друзей или подруг, потому что не хотела их терять. Причем, я никогда не знала, кто будет следующим: офицеры из окружения, просто человек с улицы или я. Полностью чувство защищенности я потеряла после того, как Саддам изнасиловал мою дочь Алики.
- Как долго длился ваш роман?
- С 1968 у нас была любовь – мы встречались в разных странах, общались и путешествовали. Наверное, это были самые счастливые годы нашей жизни. Позднее, после того, как он захватил власть в Ираке, мы продолжали любить друг друга – я была его официальной любимой на протяжении двадцати лет. Но потом он сделал все, чтобы наша любовь умерла!
- Почему вы решили уйти он него?
- Да потому, что любви не было. Я продолжала жить с ним, скорее из инерции и страха, что он убьет меня, если я попытаюсь убежать. Тем не менее, страх того, что он что-то сделает со мной, в конце концов, помог мне превозмочь страх его гнева. Я бежала от него. Помню, это был июль 2000 года. Дату не помню, но знаю, что это была пятница. До сих пор не верю, что я выбралась живой.
- Вам кто-то помогал?
- Кончено, но пока я не буду говорить об этих людях. Когда мы будем уверены, что нам ничего не угрожает, я опубликую книгу обо всем, что мне пришлось пережить в Ираке и о тех людях, которые мне помогали.
- Скажите, а кике у вас сейчас чувства к Саддаму?
- Я испытаю только страх, страх за свою жизнь, страх за жизнь моей дочери, которая скрывается в Сирии в одной цыганской семье. Она бежала вместе со мной, но греческое посольство в Дамаске не дает ей визу. Девочку каждый день могут обнаружить шпионы Хусейна, которыми просто кишит Сирия. Я бы хотела еще раз призвать греческие власти обратить внимание на судьбу моей дочери.
- Ходили слухи, что вас вызывали в Пентагон на опознание захваченных двойников Хусейна, это правда?
- Нет, это не так. Я думаю, что американцы, если захотят узнать правду, они ее узнают и без меня. Но я при необходимости им бы помогла. Тем более, что я сама видела нескольких его двойников. Он даже однажды устроил мне проверку. Вызвал меня в зал, где сидел его двойник. Но я сразу узнала его по манере вести себя. И не было в том человеке той силы, которую излучал Саддам. Потом он спросил, как я догадалась? Я ответила, что сердце любящей женщины нельзя обмануть. Врала, но скорее из желания усыпить его подозрительность. Теперь я могла бы помочь всем, чем могу американцам, потому, что я знаю: мне не будет покоя, пока Саддам на свободе и жив.
- А вы думаете, он жив?
- Конечно. Вы знаете, как хорошо он умеет прятаться? У него почти дьявольская интуиция и нечеловеческая память, а уж все его бункеры не знает никто. В свое время мне стало известно, что, несмотря на то, что его режим пошатнулся, он направил нескольких шпионов в Европу и США для того, чтобы те нашли и убили меня за то, что я дала интервью и рассказала многое о том, что произошло в Ираке.
- Какое у вас отношение к войне в Ираке и президенту США?
- Я считаю, что у них не было другого выхода и то, что они делают в Ираке, только идет на пользу стране.
- Что вы планируете делать теперь?
- Теперь? Теперь - жить. Пока его не поймали - мне страшно, но это не повод для того, чтобы перестать жить. Сейчас я пишу книгу, которая выйдет после ареста Саддама. Кроме того, я не видела мою мать уже двадцать лет. Ей 78 лет и она живет надеждой встречи со мной. Я хочу приехать и быть рядом с ней, я хочу наконец-то вернуться в Грецию!
