Николаос Мастеропулос: от отстранения к священному образу
Николаос Мастеропулос: от отстранения к священному образу
В августе в Москве открывается выставка российского художника греческого происхождения Николаоса Мастеропулоса (1948-2003), использующего в своем творчестве такие редкие техники, как эмаль и мозаика; иконописца, создавшего образа для монастыря на Афоне; абстракциониста, чьи работы находятся в крупнейших музеях мира.
Он родился и жил в России, но последние годы провел в Греции, работая для афонского монастыря. Выставка делится на два периода: российский и греческий. К русскому периоду относятся монументальные работы, выполненные для институтов, станций метрополитена и др., а также пейзажи, композиции, выполненные в технике флорентийской и римской мозаики, живописные эмали на меди, уникальные своим размером. Ко второму периоду относятся пейзажи, созданные во время поездок по Греции.
О своем отце, его жизни и уникальном творчестве нам рассказал сын художника Янис Мастеропулос.
Николаос Мастеропулос родился 9 сентября 1948 года в Москве. В 1968 г. окончил
Московскую среднюю художественную школу при Академии художеств. С 1968 по 1973 г. учился в Институте прикладного искусства им. Строганова на факультете монументально-декоративного и прикладного искусства по специальности «художественная керамика».
С 1977 г. работал на Комбинате монументально-декоративного искусства, вступил в Союз художников России. В 1979 г. закончил серию работ по декоративной скульптурной керамике для станции метро «Ботанический сад». В 1980 г. работал над оформлением Московского инженерно-физического института на тему «Наш город - Москва». В 1985 г. завершил оформление (керамика и металл) института ЦИТЭО в Москве. С 1988 г. обратился к технике эмали на меди, а с 1997г. работал в Греции. Скончался 11 марта 2003 г. в Москве.
Принимал участие во многих коллективных выставках в Москве, Равенне, Берлине и Риме, а также во Всемирном симпозиуме эмальеров в г. Кечкемет (Венгрия), где был награжден за высокое мастерство и уникальный размер эмалей. Его работы находятся в крупнейших музеях России, Америки, Германии, Кипра, Греции, Швейцарии, Японии, Польши и в Национальной коллекции эмалей Венгрии, а также в частных коллекциях.
Николаос Мастеропулос являлся художником, хотя в последний и наиболее важный
период своего творческого пути он называл себя «агиографом», что в переводе с греческого означает «святописец», или проще - «иконописец». Так его называли в кругу близких и знакомых.
После получения диплома в 1973 г. он работал на заводе художественной керамики в Москве как ответственный за творческую часть производства и занимался художественной керамикой абстрактных форм. В этот период он экспериментировал: разрабатывал использование цвета на рельефной керамической форме, т. е. делал то, чего керамисты обычно избегают из-за колоссальных технических трудностей. Работы этого периода (расписанные абстрактные керамические скульптуры) ранее украшали станцию московского метро «Ботанический сад» и др.
Впоследствии, работая в различных государственных учреждениях и на заводах, Николаос Мастеропулос связывал технику художественной керамики и мозаики. За эти работы он получил премию Художественного фонда России.
В 1977 г. вступил в Московский Союз художников и на следующий год получил личную мастерскую. В ней он по собственным чертежам соорудил печи, в которых помимо керамики начал обжигать свои первые эмали на листах меди, не прекращая при этом рисовать и писать. Цветовую силу, яркость масляной краски и свободу этой техники он перенёс на более надежную основу для улучшения сохранности и проявления цветовых оттенков.
Еще один фактор, который его привлекал в этой технике, - это факт непредвиденности результата получения цвета в момент и после обжига. Цвета эмали, которыми являются оксиды металлов, меняются после обжига. Это не встречается в других классических техниках, таких как живопись, акварель, масло, темпера и т.д. Благодаря цветовой гамме, количеству наносимого на медь цвета и температуре обжига создаются неповторимые цветовые сочетания. Один из примеров необычайного терпения отца в процессе получения задуманного им цвета привел мне один из его помощников (речь шла о работе над эмалью по заказу ЮНЕСКО). В течение двух недель отец ежедневно делал по 20 проб для достижения нужного ему оттенка красного цвета, который использовал для создания фона композиции.
Из всех техник, которыми он владел, наибольшую любовь отец, по его собственным словам, испытывал к эмали. В ней же он достиг наибольших высот. Однако работа в помещении, где отсутствовали система очистки воздуха или хотя бы вытяжка, привела к тому, что огромное количество вредных веществ (таких как окиси олова, свинца, меди, кобальта, испарения борной кислоты, свинцового сурика, мышьяка и др.) стала необратимой катастрофой для его организма. Его друзья и врачи, среди которых был его брат-близнец Алексей, убедили его оставить этот вид деятельности.
В технике живописной эмали на меди он считается первопроходцем не только из-за неповторимых композиций или огромного числа обожженных эмалей, но и из-за размера его работ, одна из которых достигает 2,5 х 1,5 м, в то время как работы остальных эмальеров не превышали по наибольшей стороне 80 см.
В период с 1995 по 1997 г., после запрета врачей продолжать обжиг эмалей, он перешёл к работе с полудрагоценными и поделочными камнями в технике флорентийской мозаики, известной как техника «Petra-Doura». В этих произведениях его привлекала не только внутренняя динамика, но также энергетика, твердость и возраст камня. Темы, отображенные на его картинах, имеют непосредственную связь с сюрреализмом и психологией, Быстро развиваясь в этой области, он создал новый синтез Petra-Doura и мозаики, в результате чего возникли работы на абстрактные, классические и религиозные темы.
Ежедневно он делил время на чтение, рисунок и эксперименты с различными материалами, считая, что если художник не упражняется в рисунке, то он, как спортсмен в гимнастике, теряет свою форму и затрудняется в достижении цели. Напряженно работая каждый день по 10-15 часов, он часто говорил: «Мы временные жильцы в этом мире, и как необходим кислород для жизни организма, так художнику необходимо каждую минуту использовать для работы».
Отец досконально изучал каждую заинтересовавшую его работу. Если вдруг он узнавал, что в каком-либо музее имелись экспонаты, которые могли бы ему помочь в изучении и понимании забытых техник, не задумываясь, отправлялся в дальние путешествия. Никогда не прекращал рисовать, делал наброски даже во время еды, говоря по телефону, рисовал на салфетках и на всем, что попадалось под руку, размышляя и ища прототипы в символах и формах.
В 1987 г. он впервые посетил Грецию (Афины, Дельфы, Эгину, Метеору, Крит, Олимпию, Микены) и под впечатлением от родины своих предков создал серию работ на тему природы и традиционной архитектуры Греции.
Мой отец родился и вырос в Москве в интеллигентной семье в эпоху так называемого «развитого социализма». В их доме, по инициативе моего деда Панаиота, собирались «московские греки». Отец всегда гордился своим происхождением и традициями своих предков, это были моменты, которые в дальнейшем сильно повлияли на его творчество.
Его знакомство с книгами и кругом ортодоксально настроенной молодежи постепенно привели его к православию. В 27 лет он принял крещение, за которым последовали слежки КГБ и обыски в его мастерской. В этот период пришёл интерес к церковному искусству. Последовали серии работ на известные библейские мотивы в масле, мозаике и эмали. Этот стиль продержался до посещения им святой Горы Афон. Его знакомство с афонским монашеством привело к решению посещать Афон и Грецию все чаще и чаще.
Абстрактное искусство он использовал все реже, занимаясь им лишь для творческого совершенства. Помню, как он говорил: «Самое привлекательное в абстракции - то, что ты имеешь полную свободу самовыражения. Однако всегда существует опасность в этой свободе обрести лишь эгоизм и одиночество». Он много путешествовал, стремясь увидеть и изучить находящиеся в музеях и храмах иконы. Помню, не раз доходило до конфликтных ситуаций с работниками музеев, так как он, если что-то привлекало его внимание, приближался к иконам как можно ближе, рассматривая их с помощью фонарика или лупы, и при этом их трогал. Изучая с невиданным и фанатичным рвением все существующие иконописные образы, он говорил, что каждый раз, когда он смотрел или изучал иконы, этот процесс напоминал ему путешествие во времени, когда он становился реальным соучастником иконописания.
В 1997 г. он принял предложение игумена монастыря Св. Дионисия, архимандрита Петра, создать большое мозаичное панно (3x4 кв.м.) на тему «Святые устроители монастыря» перед центральным входом в монастырь. С этого момента он большую часть времени жил в Греции, создавая работы для монастыря вплоть до своей смерти.
Отец был личностью одинокой и своеобразной, проявлял упрямство в любых вопросах, касающихся творчества, и мне с трудом верилось, что ему удастся адаптироваться в новом окружении. Это знакомство с афонским монастырем дало почву для плодотворного и гармоничного сотрудничества с монахами, приведшего его к неуклонному решению работать над забытыми техниками, такими как византийская перегородчатая эмаль и миниатюрная мозаика. Не прекращая экспериментировать с материалами, техникой и цветом, он достиг успешных результатов.
Послушание и терпение изменили его взрывной характер; вместо быстрых и свободных полетов кисти он с огромной любовью и кропотливостью выкладывал полотна крохотными кусочками смальты, переплетенными тончайшей золотой фольгой. В своем дневнике он отметил: «Сегодня я смело могу сказать, что благодаря всесторонней поддержке монастыря и благословению святых я смог плодотворно трудиться над двумя забытыми техниками: византийской перегородчатой эмалью и миниатюрной мозаикой - техниками, которые имеют колоссальное значение в понимании культурного наследия Византии».
В конце 2001 года он начал активно трудиться над созданием большой композиции из эмалей, включающей 31 сцену из откровения Иоанна Богослова. Мне с моим братом представилась возможность поработать с ним в качестве помощников. Эта работа стала его последним завершенным трудом.
«В церковном искусстве, как и в жизни христианина, существует абсолютная свобода. Икона не ограничивает тебя и не должна пугать своим догматизмом и законами, она несет смысл вечный, наивернейший и наикрасивейший из всего, что люди в состоянии изобразить. Цель не заключается в достижении совершенных прототипов или парафразийном повторении известных символов, но в том, чтобы сделать эти образы и символы в наибольшей степени приближенными и родными современному верующему. А каким образом этого добиться - только благодаря постоянной и непрерывной работе и молитве». Для отца это не являлось целью фантастической. Сам он прожил свою жизнь как монах в миру, оставив наиредчайший след в современном искусстве.
Янис Мастеропулос
Форум для отзывов 11 не существует.
