На почте внушительная очередь посетителей извлекала из автомата распечатанные номерки и дожидалась, пока на электронном табло над окошечком высветится желанный номер. Ждать пришлось довольно долго, но в результате я стал счастливым обладателем нужных мне марок. Примечательно, что для наклейки марок греки до сих пор пользуются классическим способом, хотя даже у нас почта давно перешла на самоклеящиеся этикетки. Опустив открытку в почтовый ящик, я отправился обратно к машине. По пути ещё немного пофотографировал город. Вещи были уже погружены, брат дожидался в машине, так что ничто не мешало нам вырулить на набережную и взять курс на юг к нашей следующей цели по имени Монемвазия.
До городка Леонидас дорога петляет по берегу моря и только там уходит на перевал в сторону Спарты. В Леонидасе сделали короткую остановку, чтобы отдохнуть от бесконечных извивов серпантина, поснимать окрестности, подышать свежим воздухом. Дальше дорога стала стремительно набирать высоту. Навигатор отмечал подъём: 700, 750, 800 метров над уровнем моря. На высоте около восьмисот метров на обочинах показался иней. Машина пронзительно пискнула, и вместо расхода топлива на спидометре вдруг высветилась температура окружающего воздуха: + 4.0 С. Отчего-то это обстоятельство не на шутку встревожило бортовой компьютер, так что тот время от времени принимался пищать и мигать снежинкой на индикаторе. Наконец, на дороге показался снег. Он лежал тонким слоем в тени северных склонов и не думал таять. Машину, которая, вероятно, и слыхом не слыхивала о зимней резине, вдруг повело, я сбавил скорость и переключился на вторую передачу, чтобы точнее вписаться в очередной поворот. Что радовало на этой дороге – практически полное отсутствие транспорта. «1000 метров… 1050 метров… 1100 метров…» – сообщал нам навигатор. «+ 3.5 С» – призывно пищала машина.
На высоте 1150 метров въехали в деревушку с красноречивым названием Космас (именно так, через «альфа»). Греки не сильно заботятся о том, чтобы сделать проезд по деревням удобным и тем более не увлекаются строительством бесполезных окружных. В результате даже внушительная дорога становится вдруг узкой деревенской улочкой с двусторонним де-юре, но односторонним де-факто движением. Кроме того, в деревнях не прижились тротуары, так что часто приходится ехать, буквально лавируя между стенами так и сяк поставленных домов. Что спасает в такой ситуации – малое количество машин и безупречная вежливость греков, всегда готовых первыми сдать задним ходом до ближайшего поворота.
После Космаса дорога пошла вниз, снег исчез, потеплело, и машина успокоилась. Следующие сто километров мы мчались по холмистой равнине, пока, наконец, не прибыли в пункт назначения, к огромной скале, возвышающейся над морем всего лишь в нескольких десятках метров от берега.
Монемвазия, в сущности, – ещё одно итальянское поселение на Пелопоннесе, ибо современная история города начинается в 1474 году, когда городок впервые попал в руки венецианцев. Традиция есть традиция: первым делом венецианцы соорудили на скале над городом крепость, чтобы вернее уберечь своё приобретение от врагов. Крепость, однако, не помогла: на протяжении следующих столетий Монемвазия (кстати, название города переводится с греческого как «единственный вход») неоднократно переходила из венецианских рук в турецкие и обратно, пока, наконец, в 1821 году (в ходе уже упомянутого греческого восстания) не вошла в состав независимой Греции. После этого значение поселения резко упало, и в 1920 году Монемвазия стала необитаемой. Лишь в 70е годы прошлого века с ростом числа туристов остров соединили с материком, город вновь заселили, приступили к реставрации зданий.
Топография Монемвазии уникальна, и описать её словами не представляется возможным. Я всё же попробую. Как я уже сказал, город расположен на скалистом островке, три четверти береговой линии которого отвесно обрываются в воду. Лишь в южном секторе скала образует небольшую ступень длиной порядка 200 и шириной порядка 50 метров. Именно на этой ступени размещается Монемвазия. Нереальный город-игрушка, тем не менее, представляет собой целый мир с домами, церквями, узкими улочками и даже центральной площадью. Ширина большинства улиц составляет 80-100 сантиметров. На информационном плакате мы прочитали, что углы домов строители специально делали скруглёнными, чтобы (!!!) облегчить движение и маневрирование людей и ослов с грузами. Считаю, архитекторам, проектирующим наши квартиры, следует взять на заметку опыт венецианцев. Самое потрясающее, что при всём том город обитаем. Разумеется, его население едва достигает сотни человек, и большинство из них занято в туристическом бизнесе – в городе действуют несколько отелей и ресторанов. Радостно, что даже сейчас, в межсезонье, поселение не выглядит заброшенным, и нам без труда удалось отыскать отличную таверну, где пообедать. Нужно сказать, что в Монемвазию мы успели как раз вовремя: скоро солнце спряталось за скалу и город стал намного менее фотогеничен. Всё же мы успели сделать несколько фотографий при свете и даже взобраться наверх, к развалинам венецианской крепости на вершине скалы.
Трапезу на идиллическом балкончике с видом на море с нами любезно согласились разделить ещё две итальянки и полдюжины местных кошек. Когда кошки принимались слишком активно мешать посетителям, хозяйка выходила на балкон и специальной тросточкой стучала по полу, отчего кошки ненадолго разбегались, но вскоре возвращались, чтобы продолжить осаду. Ещё четыре их родственницы расположились на черепичной крыше дома под балконом. Оттуда они то и дело принимались призывно мяукать, полагая, видимо, что им полагается отдельный приз, как наименее активным участникам осады. Впрочем, их надеждам не суждено было сбыться: мясо в горшочке, тушёное с овощами, оказалось слишком вкусным, а пирог со шпинатом и вовсе превзошёл мои самые смелые ожидания. Традиционный свежевыжатый апельсиновый сок для водителя и домашнее вино для пассажира завершили наш скромный ужин.
Когда вышли на улицу, уже темнело. Мы планировали воспользоваться вечерним временем, чтобы преодолеть чуть более сотни километров, отделяющих нас от города Ареополис на полуострове Мани. Если взглянуть на карту Греции, можно увидеть, что на юге она обрывается в море тремя лоскутками, Мани – центральный из них. Сам Ареополис мало чем примечателен, но в десяти километрах к югу от него прямо на побережье расположен уникальный природный объект – морская пещера Диру. Дно этой карстовой пещеры затоплено морской водой, так что путешествовать по ней можно лишь на лодке в сопровождении лодочника-гида. Разумеется, пещера «работала» только в дневное время, так что мы рассчитывали заночевать в Ареополисе, а утром поехать к пещере.
По пути проехали через ещё один венецианский городок Гитио на восточном побережье Мани. Гитио – важный порт, откуда, наряду с Пиреем, отправляются паромы на южные острова архипелага, в том числе, на Крит. К сожалению, зимнее сообщение с родиной Минотавра оказалось слишком нерегулярным, так что у нас не было времени им воспользоваться. От Гитио к Ареополису дорога идёт по дну неглубокого ущелья, скрывающего путников от всевозможных фонарей и засветки. Здесь остановились, чтобы сделать несколько фотографий удивительно ясного и удивительно звёздного неба.
Ночлег в Ареополисе нам найти не удалось. Нельзя сказать, что мы приложили к этому слишком много усилий, возможность переночевать в городе наверняка была, но мы решили сэкономить, а заодно и опробовать новый вариант ночлега: поспать в машине. Добравшись до Диру и остановив машину прямо на широкой обочине, мы разложили сидения, достали тёплую одежду и приготовились к зимовке. Нужно сказать, что спать в машине мне не очень понравилось: довольно быстро холодало, и каждые три часа приходилось просыпаться, чтобы нагреть мотор, а затем и салон. К счастью, аккумулятор Skoda с честью выдержал это испытание.
Утром в четверг, 31го января съездили позавтракать в Ареополис, а затем вернулись к пещере. В лодке, рассчитанной на 6-8 человек, мы оказались единственными пассажирами. Надели спасжилеты, уселись так, чтобы наилучшим образом уравновесить судно. Лодочник пристроился на корме, и мы тотчас отправились. Мне доводилось бывать в словацких карстовых пещерах, и в сравнении с ними пещера Диру, конечно, не поражает своими размерами. Но всё же словацкие пещеры – сплошь сухопутные, здесь же мы скользили на узкой лодке по зеркалу солёной воды. Многочисленные капли, сползая с потолка, ударялись об это зеркало, отчего под низкими сводами слышался постоянный звон капели. Ярко освещённые прожекторами сталактиты и сталагмиты всех цветов нарядно отражались в воде. Местами приходилось пригибаться, чтобы не задеть головой низкий игольчатый свод. Большую часть пути никто не решался произнести ни слова – слишком загадочна была эта звенящая тишина.
Наконец, лодка уткнулась в берег. Кормчий помог нам высадиться, забрал спасжилеты и объяснил, что до выхода нужно двигаться триста метров по тропе.
– Take care of your heads, – посоветовал он.
– Эфхаристо.
Карстовые пещеры образуются вследствие вымывания горных пород подземными водами. Чем лучше порода растворяется водой, тем быстрее образуется пещера, но тем менее она долговечна. Известняк растворяется водой исключительно плохо, так что именно известняковые пещеры – самые громадные и древние. Более того, именно потому, что известняк слишком легко кристаллизуется, как раз такие пещеры оказываются богаче всего украшены сталактитами и другими «натёчными образованиями». Пишут, что скорость роста сталактитов не превышает одного сантиметра в столетие, и достаточно малейшего прикосновения, чтобы нарушить хрупкое равновесие и остановить рост. Вот почему многие пещеры тщательно охраняются как объекты всемирного наследия из так называемого «геологического списка» ЮНЕСКО.
Оставив Диру, взяли курс на север, к древнему поселению Мистрас, что лежит в нескольких километрах от современной Спарты. Сама Спарта, как оказалось, может на удивление мало предложить путешественникам. Несмотря на то, что нынешний административный центр Лаконии был столицей крупнейшего античного государства на Пелопоннесе (афиняне отчаянно боролись со спартанцами за господство в греческом мире в V в. до н. э.), большая часть древних памятников в Спарте не сохранилась, а те, что есть, находятся в плачевном состоянии.
По-иному сложилась судьба соседнего Мистраса, основанного итальянцами в XIII веке н. э. Как и большинство поселений на Пелопоннесе, Мистрас неоднократно переходил из рук в руки. Город последовательно находился под властью Византии, затем Турции, Венеции, снова Турции и, наконец, независимой Греции. Каждый новый хозяин вносил свою лепту в строительство и укрепление города, и лишь первый греческий император Оттон (о котором уже шла речь выше) превратил его в музей, переселив жителей Мистраса в современную Спарту. К сожалению, в сам город мы не попали: из-за траура по умершему архиепископу все государственные организации, включая музеи, в тот день были закрыты. Пришлось довольствоваться видом снаружи.
В результате нам пришлось пересмотреть ближайшие планы. Ехать в Коринф и Микены, очевидно, смысла не имело. Поколдовав немного над картой, решили махнуть через перевал в Каламату, а затем по другой горной дороге подняться к храму в Вассах и пообедать в деревушке Андриценна. Однако «махнуть через перевал» оказалось намного легче сказать, чем сделать. Почти от самого Мистраса доселе горизонтальное шоссе словно бы сорвалось с цепи и запетляло по скалам, стремительно набирая высоту. Нам оставалось только держаться крепче, а также восхищаться мастерством инженеров, проложивших для нас этот путь. В некоторых местах дорога буквально вырублена в скале, низкий свод нависает всего в нескольких метрах над полотном, и капли воды, стекая по камням, неожиданно гулко ударяются о кузов автомобиля. Впрочем, удивляться не стоило: мы преодолевали горный хребет Тайгет, самый высокий на Пелопоннесе. На сей раз на перевале (навигатор вновь зафиксировал высоту 1200 метров) снега не было; преодолев его мы выкатились на западный склон, откуда открылась впечатляющая панорама Каламаты со всеми окрестностями и заливом Messiniakos. Как и подавляющее большинство подобных пейзажей, этот вид практически невозможно передать на фотографиях, так что на сей раз я и пробовать не стал.
Когда спустились в Каламату и попали на набережную залива, поняли, что всё же переоценили свои силы. Нас здорово укачало, кроме того, очень хотелось есть. Оставив машину, двинулись вдоль набережной по широкому пустынному пляжу. Вскоре в таверне неподалёку удалось найти отличный обед, а на обратном пути брат ещё и искупался в прохладной водичке к вящему безразличию местных жителей.
По пути к машине передумали ехать в Андриценну: слишком утомила нас горная дорога. Следовало выбрать место для ночлега, причём желательно ближе к нашим завтрашним целям – Микенам и Коринфу. Ответ напрашивался сам собой: наш родной Нафплио! Из Каламаты в сторону Афин ведёт хорошая дорога, а после Триполи она и вовсе переходит в платную автостраду с разделёнными полосами движения и ограничением скорости 120 км/ч. В ранних сумерках удачно свернули вправо, миновали Аргос (очередной этюд для Skoda Fabia и узкой улочки) и подкатили к знакомому отелю King Othon в двух шагах от набережной Нафплиона. Впрочем, ещё ближе к отелю располагался храм. Запертый во время нашего прошлого визита, ныне он был полон людей в траурных одеждах, все лампы горели, из распахнутых настежь дверей доносились звуки поминального молебна. Греция прощалась с архиепископом Христодулом: в тот самый вечер его с государственными почестями похоронили на кладбище в Афинах.
Первый император независимой Греции Оттон никогда не был в Греции любимым монархом. Ставленник Британского правительства родом из Баварии, убеждённый католик, он мог сколько угодно фотографироваться на фоне руин в национальных греческих костюмах, но оттого не делался настоящим греком. Британцы воспользовались формальным родством Оттона с греческими монархами времён турецкого ига как поводом для воцарения баварца, фактически же они стремились получить на элладском престоле слабого монарха, который во всём будет защищать европейские интересы. Оттон вступил на престол несовершеннолетним, поддерживаемый триумвиратом в составе трёх высокопоставленных германских чиновников, но вскоре избавился от их опеки и стал править единолично. На беду греков и их правителя внешнеполитические интересы Европы и Греции в XIX веке, как правило, не совпадали. Великобритания не хотела чрезмерного усиления греческого государства, ибо сильная Эллада создавала угрозу британской гегемонии на Ближнем Востоке. Хотя в 20х годах англичане и поддержали греков в борьбе с Османской империей, дальше формальной независимости дело не пошло. Греки же, напротив, отчаянно стремились к войне, ибо полагали земли к северу от Эгейского моря (Македония и Фракия) с преобладающим греческим населением своими, находящимися под вражеской оккупацией. Кризис 1843 года закончился уступками Оттона, согласившегося дать грекам угодную им конституцию. Во время Крымской войны (1853-1856) император вновь удержал Грецию от войны на стороне России. Напомню, в той войне Англия и Франция открыто поддержали Турцию. Наконец, в 1862 году после тридцати лет вялого правления, Оттон был низложен и бежал в Баварию, где и скончался в 1867. По согласию европейских держав на греческий престол взошёл другой европеец, Георг I, сын короля Дании Христиана IX. В отличие от своего предшественника, Георг сумел завоевать популярность у греков, свидететльство чему – пятьдесят лет блестящего правления, в ходе которого Греция превратилась в сильное государство, способное противостоять турецкой угрозе. Важнейшим итогом его царствия стала победа Греции в двух балканских войнах 1912-1913 годов (первая – в союзе с Сербией, Болгарией и Черногорией против Турции, вторая – в союзе с Сербией против Болгарии), в результате которых Греция существенно увеличила свою территорию. К сожалению, как это часто бывает в истории, Георгу не дано было увидеть плоды своих трудов: во время первой балканской войны, 18 марта 1913 года он был застрелен в Салониках «психопатом-анархистом Александросом Схинасом».
Пятница, 1е февраля началась для нас со знакомого завтрака в отеле имени неугодного монарха. Не планируя более задерживаться в Нафплионе, попрощались с персоналом гостиницы (администратор никак не мог поверить, что мы добирались до Греции таким кружным путём), погрузились в машину и двинулись в направлении Микен. По пути, однако, воспользовались советом, полученным от пожилого нафплионца три дня назад: поднялись по объездной дороге на холм Паламиди и ещё немного побродили по руинам венецианской крепости на холме. На сей раз, при свете.
Микены – столица самого древнего государства на территории современной Греции. Я уже упоминал выше, что историки относят расцвет цивилизации в Микенах к 16-12 века до н. э. Это, как минимум, на четыре века старше первого государства со столицей в Афинах и почти на тысячу лет раньше «золотого века» Солона и Перикла. Если сказать совсем просто, это ОЧЕНЬ давно. Тем не менее, руины Микен впечатляют. На руинах мы нашли деревья с теми же белыми цветами, что и в турецкой Каппадокии. Впрочем, в Турции мы гостили на два месяца позже, в конце марта, и тогда деревья были в самом цвету. Теперь, в первый день февраля бутоны только начали распускаться. Два года назад мы предпочли думать, что перед нами миндаль; если среди читателей отчёта встретится кто-то, кто сумеет меня поправить, что ж, буду тому признателен. В любом случае, смотрится очень красиво.
Главным и самым могущественным царём Микен, очевидно, следует считать Агамемнона. Именно Агамемнон, в то время – фактический правитель всей Греции, руководил, если верить Гомеру, греческим войском в ходе Троянской войны. Несмотря на легендарную победу греков над Троей, судьба микенского царя не была счастливой: «По возвращении на родину с Кассандрой, одной из дочерей Приама, взятой в добычу, он погиб от руки Эгисфа (по Гомеру) – или своей супруги – по другим источникам (трагедии). – Той же участи подверглась и Кассандра».
Важнейшую роль в исследовании микенской культуры сыграл, пожалуй, самый прославленный археолог в мировой истории, Генрих Шлиман. Пишут, что его археологическая квалификация до сих пор вызывает серьёзные споры, однако именно он в 1876 году раскопал так называемое «микенское золото» (помните выставку в Национальном археологическом музее Афин?) Самой знаменитой находкой в этой и без того богатейшей коллекции является золотая маска Агамемнона. Шлиман полагал, что у него в руках – не что иное, как посмертная маска легендарного микенского царя. И хотя едва ли кто-то из современных археологов возьмётся утверждать это наверняка, находка, безусловно, внесла свою лепту в миф о Шлимане. Не случайно тело археолога, скончавшегося в 1890 году в Неаполе, было перевезено в Грецию и с почестями захоронено на городском кладбище в Афинах.
Конечно, и в Микенах не обошлось без китайцев с фотоаппаратами. Как обычно, они налетели дружной гурьбой (человек двадцать-тридцать) и тотчас же принялись клацать затворами на все лады. Мы поначалу смеялись, а потом поняли, что и сами со временем стали очень похожи на этих гостей с востока: чуть увидим что-нибудь любопытное, немедленно хватаемся за фотоаппарат. Преодолев соблазн поклацать ещё немного, сели в машину, выбрались на шоссе и поехали в Коринф.
Коринф, наряду с Микенами, – один из древнейших городов Пелопоннеса. Причина долгих лет процветания кроется в очень выгодном положении поселения: властители Коринфа имели равный доступ к торговле в Эгейском и Ионическом морях, а также контролировали торговый путь, идущий через перешеек. Руины города расположены на пологом холме, который возвышается над окрестной равниной, с вершины его одинаково хорошо просматриваются (а, значит, и простреливаются) оба конца нынешнего Коринфского канала. В отличие от большинства других греческих полисов, Коринф долгое время оставался «жилым» городом, пока не был окончательно разрушен сильным землетрясением в 1858 году н. э. Восстанавливать поселение не стали, вместо этого построили новый город в нескольких километрах к северо-востоку, ближе к побережью Коринфского залива.
Находясь на перекрёстке торговых путей, Коринф одновременно оказался и в самой гуще борьбы за господство в греческом мире, развернувшейся в V в. до н. э. Сперва Коринф в союзе с Фивами и Спартой боролся против гегемонии Афин, затем в союзе с Фивами против Спарты. Взаимная вражда настолько ослабила греческие города, что вскоре они стали лёгкой добычей Александра Македонского, сделавшего Грецию частью своей империи. Дальнейшая судьба города драматична, как впрочем и судьба всех греческих городов: на протяжении столетий он неоднократно переходил из рук в руки.
Из построек сохранились несколько колонн храма Аполлона (древнейшая постройка ещё «доклассической» эпохи). На информационном плакате – фотография тех же колонн более чем вековой давности. Наверху, на одном из немногих уцелевших блоков архитрава (т. е., перекрытия) – неутомимый Генрих Шлиман. Три колонны остались и от храма Афродиты, сооружённого уже в классическую эпоху. Вот что пишет Википедия по поводу этой постройки: «Город был знаменит храмом проституток, посвящённом богине любви Афродите; они обслуживали богатых торговцев и влиятельных государственных лиц в городе или путешествуя с ними за его пределы. Наиболее известная из них, Лаиса, имела славу одарённой выдающимися способностями в своём деле и взимающей наибольшую плату за свои услуги».
На обед мы решили заехать в городок Лутраки на северном побережье Коринфского залива в нескольких километрах от перешейка. По дороге вновь остановились у канала, и на сей раз нам повезло: со стороны Ионического моря к нашему мосту медленно приближался корабль. Шёл он не своим ходом, а на буксире; сзади следовал катер сопровождения. Мы дождались, пока троица минует мост, запаслись сладостями и оливковым маслом в ближайшем магазине и помчались в Лутраки. Про Лутраки в одном из отчётов было сказано, что из кранов там течёт минеральная вода, поскольку пресной городу не хватает. К сожалению, мы не искали там ночлега, так что не имели возможности подтвердить или развенчать этот миф. Обед в кафе на набережной запомнился сравнительно высокими ценами, неприветливыми официантами и отсутствием апельсинового сока. Местная Fanta, на мой вкус, совершенно несъедобна. Странный негр ходил по тавернам и предлагал посетителям купить у него какие-то компакт-диски. Такого же, кстати, мы видели и в Каламате. Резкий контраст с Афинами: двое негров за четверо суток путешествия по провинции. Полнегра в сутки. Word знает слово «полнегра».
Сидя в машине на набережной в Лутраках, решали, что делать дальше. Случилось нечто невероятное: мы посмотрели всё, что хотели. Конечно, можно было съездить в Олимпию, в Дельфы или Фивы, но мы понимали, что тамошние руины мало чем отличаются от тех, что мы уже видели. Доехать же до красот центральной Греции вроде монастыря Метеора или горной деревушки Янина за один день было невозможно. В итоге решили вернуться в афинский отель Marina, наутро сдать машину, а день, оставшийся в запасе, потратить на покупку всевозможных подарков и сувениров.
Решение мы приняли как нельзя более верное, ибо стоило нам войти в номер на улице Voulgari, как брат объявил мне, что заболел. Завернувшись в два одеяла и приняв двойную дозу аспирина, он стал ждать, пока спадёт температура. За несколько часов до того мы всерьёз обсуждали вариант «полночи ехать до Метеоры, переночевать в машине, с утра посмотреть монастырь и к вечеру вернуться в Афины». Хороши бы мы были, если бы поступили так!
Утром в субботу, 2го февраля брат выглядел гораздо лучше, однако не настолько, чтобы целый день шататься по городу (наш самолёт отправлялся в 5:20 утра). К сожалению, Marina на следующие сутки оказалась полностью забронирована, так что нам пришлось переместиться в соседний отель Zenon. Он стоил на 10 EUR дороже, зато здесь был бесплатный Интернет, так что брат со своим Pocket PC остался на целый день подключённым к всемирной паутине.
Добраться до офиса Europcar в одиночку и без помощи навигатора оказалось довольно трудно. Я рассчитал и тщательно запомнил маршрут, однако не учёл важного обстоятельства: что окажусь на противоположной стороне нужной мне улицы. С мыслями «сейчас доеду до перекрёстка и развернусь» я проехал нужное место. Однако разворот не появлялся. Вскоре дорога, отмелькав указателями, превратилась а автостраду и повела меня на юго-восток, к Пирею… Развернуться мне удалось только на главной площади Пирея, примерно в десяти километрах от того места, куда я направлялся первоначально. Сотрудник Europcar тщательно осмотрел машину со всех сторон, сверился с картой царапин, похвалил меня за аккуратную езду и за полный бак и отпустил с миром.
Следующей задачей было найти Coldrex в аптеках греческой столицы. Задача нетривиальная, ибо большинство аптек в городе в выходные закрыты. На каждой аптеке висели списки дежурных аптек, но написаны они были, конечно, по-гречески, и вычислить по ним названия улиц не представлялось возможным. Сфотографировав один такой список, я притащил фотографию администратору отеля, и тот объяснил мне, как пройти к ближайшей аптеке… в трёх остановках метро от нашего жилья. К счастью, по пути к Platea Omonia мне попался магазин русских книг, где продавец («Вы говорите по-русски?» – «Да, конечно».) любезно согласился помочь мне, дошёл до ближайшей закрытой аптеки, прочёл тамошний список (отчего-то другой) и объяснил, куда идти. Впрочем, Coldrex’а там всё равно не оказалось, пришлось купить Panadol.
В оставшееся до темноты время я отправился на холм Lykavitos, самый высокий в Афинах. Добравшись до площади Syndagma, обнаружил её наглухо закрытой для движения транспорта силами греческого ОМОНа. Выглядело это внушительно: десятки человек в чёрной одежде, в шлемах, со щитами и дубинками в руках. Рядом стояли фургоны с решётками на окнах, было полно обычной милиции (все нарядные, в голубых рубашках и белых фуражках). «Марш несогласных», – отчего-то подумал я. Публика вокруг, впрочем, гуляла совершенно свободно, никого не останавливали и никуда не направляли. Я пошёл своей дорогой и скоро по извилистой лесенке взобрался на вершину холма. Оттуда стало видно, что где-то недалеко от Syndagma, в районе улицы Stadiou полыхает какой-то пожар.
Позже из Интернета выяснили причину случившегося. На одной из площадей в один и тот же день решили устроить митинги активисты ультралевых (анархистов) и ультраправых (нацистов) молодёжных движений. Конечно, мероприятия были назначены на разное время, но нацисты прибыли на площадь раньше срока, и враждующие группировки сошлись стенка на стенку. Только вмешательство ОМОНа спасло от серьёзного кровопролития, впрочем несколько человек, в том числе, один полицейский, всё же попали в больницу с ножевыми ранениями. Такие дела.
Вся история Греции после 1913 года – непрерывная череда волнений и переворотов. Оказавшаяся по итогам первой мировой войны в стане победителей, Греция получила огромные территории, включая все острова Эгейского моря и малоазийское побережье. Впрочем, турки недолго приходили в себя после поражения: могущественная армия под предводительством Кемаля Ататюрка (в Турции он не зря слывёт национальным героем) скоро выбила греков из всех малоазийских владений. По условиям Лозаннского мирного договора 1923 года греки утрачивали все приобретения на азиатском материке и часть владений в Восточной Фракии, однако оставляли за собой почти все острова, даже те, что лежали в считанных километрах от турецкого побережья. Кроме того, договор предусматривал взаимный обмен населением, в результате чего в Грецию хлынул поток (до полутора миллионов человек) нищих турецких беженцев. Путеводитель National Geographic пишет: «Их прибытие поставило экономику Греции на грань катастрофы, и прошло немало времени прежде, чем она снова пошла на подъём».
Потом была вторая мировая война. Интересно: день 28 октября (1940 года), когда греческий премьер Иоаннис Метаксас ответил отказом на ультиматум Муссолини (что привело к оккупации Греции и массовой гибели местного населения) отмечается в стране как национальный праздник. Малоизвестно, что боеспособная греческая армия поначалу нанесла итальянцам сокрушительное поражение в Албании, и только вмешательство Германии позволило изменить ход войны на Балканах в пользу фашистов.
Как и в других странах Восточной Европы, во главе национально-освободительного движения Греции стояли левые силы. Пока шла война, британские войска охотно поддерживали партизан в борьбе против оккупантов. Но после войны интересы греков и их покровителей вновь разошлись. Англичане пытались восстановить в Афинах монархию и привести к власти правое правительство; вожди повстанцев, в основном, коммунисты, пользовавшиеся огромной поддержкой местного населения всячески противились такому развитию событий. В итоге Греция на несколько лет оказалась втянута в пучину гражданской войны (1946-1949), которая закончилась победой Великобритании. Однако новое правительство так и не смогло завоевать симпатии греков. Долгий период политической нестабильности закончился 21 апреля 1967 года, когда в результате военного переворота власть захватила группа военных во главе с Георгиосом Пападопулосом («Чёрные полковники»). Хунта продержалась у власти семь лет, пока в 1974 году (после неудачной попытки организовать прогреческий переворот на Кипре и оккупации Турцией северной части острова) не была, наконец, свергнута. Впрочем, первые после правления полковников парламентские выборы всё же закончились победой правой партии «Новая демократия» под руководством Константина Караманлиса. Только в 1981 году к власти в Греции, наконец, пришли социалисты. Короче говоря: отношения правых и левых сил в Греции до сих пор остаются напряжёнными. Шеренги ОМОНа на улицах Афин – ясное тому подтверждение.
С холма Lykavitos открывается впечатляющий вид на город. К сожалению, в тот день было довольно облачно, так что лёгкая дымка не позволила мне сделать хороших фотографий Парфенона. Вообще, Акрополь со всеми своими постройками в ясную погоду должен быть отлично виден оттуда. На самой вершине холма стоит белоснежная церковь Святого Георгия, построенная в эпоху правления Византии (XI – XII вв. н. э.) Рядом с церковью установлена высокая колокольня, а также флагшток, на котором гордо развевается греческий флаг. Вершина флагштока – самая высокая точка Афин.
Вернувшись в гостиницу, отправились ужинать. Вдоволь насмеявшись над героиней последнего эпизода «Paris, je t’aime», отведали курицу в KFC и выпили кофе с пирожными в Starbucks. Ближе к вечеру освободили номер и на метро добрались до аэропорта. Новый день, воскресенье, 3го февраля мы встречали в просторном зале Eleftherios Venizelos, в котором я насчитал 157 (!!!) стоек для регистрации пассажиров. Для сравнения: в обоих Пулково их, если я не ошибаюсь, порядка двадцати. Около половины пятого объявили посадку. Голубенький самолёт KLM долго катался по рулёжным дорожкам, но, наконец, набрался сил, загудел и помчался на взлёт. Усеянная огнями равнина Аттики осталась по крылом. Прощай, Греция!
Эфхаристо.
10-15 февраля 2008 года
Санкт-Петербург
Предыстория
Часть 1