Впечатления от прогулок по греческому кварталу Нью-Йорка

Бог дал грекам изумительно красивую землю. Я не знаю, зачем некоторые из них решили поменять полное сапфиров и изумрудов море на гнилые атлантические туманы. Наверное, у них были на это серьезные причины.

Таких греков оказалось много. Они укладывали вещи в деревянные сундуки, добирались до западных европейских границ, ждали кораблей и плыли через океан в «Свободную Страну». Корабли нередко попадали в шторм, деревянные сундуки захлестывало водой, смывало с палубы, и серые воды растаскивали клочья нехитрой одежды переселенцев. Многие из них тонули, так и не успев увидеть «свет у золотых врат» от факела зеленой статуи.

Тех же, кому удалось благополучно добраться до заветных островов, сначала приветствовала статная дева, «приемлющая усталых и все потерявших», а потом деловито встречали офицеры острова Эллис.


Сегодня на этом «острове слез» зелено и тихо, на столбах причала сидят чайки, а гулкое полое здание, служившие чистилищем для всех стремящихся в американский рай, превратилось в благодушный музей. В музее свалены в кучу те самые скорбные сундуки, в которые должна была вместиться целая жизнь. Остальная экспозиция посвящена бодрым цветным диаграммам в 3D, демонстрирующим особенности потока иммигрантов в разные годы, их национальный, гендерный и религиозный состав.

Юго-восточная Европа – Греция: столбик стремительно вырастает на отметке 1910-1920 годов, следующий всплеск приходится на 60-ые. В зале стоят четырехгранные колонны, с каждой стороны – монитор и клавиатура. Здесь можно найти по имени и фамилии все сохранившиеся в эллисовских архивах данные о переселенцах. Яннисы, Михалисы, Костасы. Их анкеты, фотографии, протоколы допросов, медицинские заключения. Их изможденные лица со слабой, неуверенной улыбкой. Их страх и горечь, спрятанные под надежду. Что чувствовали эти люди, пересекшие Атлантику, тысячу раз соглашавшиеся со смертью и наконец-то обретшие жизнь, и вдруг, на этой самой границе остановленные тычком в грудь?


Стражи демократии были четко проинструктированы относительно немедленной депортации всех, у кого при медицинском осмотре обнаружатся малейшие признаки болезни, ведущей к инвалидности. По результатам детального обследования врач чертил мелом на рукаве пыльного походного сюртука каждого «пациента» буквы: E, H, F, T…

Их значение иммигранты знали и без официального приговора: в толпе приезжих глухо обсуждались роковые диагнозы. Если на плече Е – eyes, еще есть шанс – отправят на дополнительный осмотр к окулисту, и даст Бог, он не найдет ничего серьезного. А вот буквы Тс – trachoma означали немедленную депортацию первым обратным кораблем: Свободная Страна тщательно ограждала себя от потенциальных слепцов.

Большинству удавалось доказать свою пригодность для участия в строительстве «великой Демократии». Пройдя все кафельные изгибы страшного здания на острове Эллис, они оказывались выброшенными в холодный и солнечный Нью-Йорк.

Греки облюбовали для жительства северо-западный район Лонг-Айленда, достаточно удаленный от шумного Манхэттена. Этот район, названный в 19 веке Асторией в честь лорда Джона Джакоба Астора и не имеющий к последнему практически никакого отношения, некоторое время считался итальянским – до той поры, когда дети Эллады прочно закрепили за ним славу самой крупной греческой иммигрантской общины.

Сегодня для того, чтобы попасть в Асторию, нужно отыскать на карте метро желтую ветку Q,N и доехать до конечной остановки Ditmars Boulevard. Собственно, Греция начинается уже в этом вагоне – большинство едущих до конечной знают греческий язык.

Выходите на перекресток и попадаете в самый центр этого неожиданно греческого Нью-Йорка – таверны, кафетерии, захаропластио, темноволосые мужчины и женщины с карими глазами, жестикулирующие и громогласно приветствующие друг друга. О, эта шумно льющаяся Греция, выплеснутая краем на другой материк, о эти краски, и звуки, и запахи! Как расправляется и расслабляется все внутри, почуяв родное и вольное после стального удушья Манхэттена!

Мы останавливаемся на углу – где-то недалеко должен быть ресторан «Стаматис», который посоветовал нам молодой гид-американец, чей салоникский дедушка оставил ему в наследство вместе с курчавой шевелюрой страсть к национальной кухне.


Мимо медленно проходят увлеченные спором двое пожилых мужчин. Безошибочно – греки. Извиняемся, спрашиваем, как пройти – Ах, Стаматис, - так это вниз и все прямо, здесь совсем близко, - широкая улыбка, дружеский кивок, понимающий прищур – дескать, отличный будет у вас ужин. Второй недовольно: а почему, собственно, Стаматис? Вон через квартал отличная таверна…- Да и обсуждать нечего – у старика Стаматиса лучшая в Астории кухня – решительно перебивает первый. – Все свежее, каждый вечер полно посетителей, оливки, фету и масло привозит с родины. И подытоживающим жестом: – Даже не сомневайтесь, и не слушайте его! Сегодня вас ждет сочный барашек и ароматное вино, так что приятного аппетита!

Гастрономическая страсть, какой бы тривиальной не показалась она читателю, неотделима от многогранного образа эллина. Даже если он наполовину американец. Тем более, если он наполовину американец.

И первооснователи греческой Астории, и их дети и внуки, и все вновь прибывшие в общину отнюдь не собирались мимикрировать в американской действительности. Понятие ассимиляции иммигрантов оставалось весьма абстрактным для гордых и свободолюбивых выходцев из Средиземноморья. Своей задачей они видели создание независимого нью-йоркского «филиала» Греции с сохранением всех культурных, религиозных и языковых традиций.

Поэтому за рекордно короткий срок район Лонг-Айленда в окрестностях Steinway Street и Ditmars Boulevard стал изумительно походить на оживленные улицы Афин и Салоник, где в почти каждом доме двери цокольного этажа украшены яркой и незатейливой вывеской таверны, кафе, узерии, кондитерской, пекарни или зеленщика. Именно такое царство ароматов, оттенков и вкусов должно было расцвести в провинциальной нью-йоркской окраине, чтобы греки смогли с уверенностью считать ее своим вторым домом.

Не в обиду будет сказано итальянским, китайским и прочим этноокрашенным кварталам Большого Яблока, но нигде в Нью-Йорке нельзя поесть так вкусно и роскошно, как в Астории. Дело в том, что держатели таверн изначально не рассматривали свои заведения как бизнес, рассчитанный на американцев и заезжих туристов. Воссоздание и сохранение традиций национальной кухни и – неразрывно – национального гостеприимства было важнейшим этапом самоидентификации греческой общины, ее сплочения и укрепления на новой земле.

Видимо, поэтому в обычной псаротаверне на Ditmars Boulevard чувствуешь себя так же (а иногда и чуточку лучше), как в лучших греческих традиционных ресторациях. То же радушное изобилие на столах, белые скатерти, корзины с ломким горячим хлебом, зеленые бутылки толстого стекла с ароматным маслом и бальзамическим уксусом, гиперболические салатники с хорьятики и уложенными по верху пластинами феты, и самое главное - то же настроение ежедневного праздника и тесной, семейной общности посетителей, хозяев и официантов, личные и никого не коробящие вопросы в первой беседе, легкий переход на ты, поиск общих знакомых и родственников, и все это на эмоциональном, свободно льющемся греческом языке.

Пожалуй, единственное отличие – это неизменно присутствующие в зале компании американцев, охотно приезжающих сюда даже с противоположного края Манхэттена за хорошей кухней, невероятно низкими для Нью-Йорка ценами и колоритной, экзотичной для них атмосферой.

По словам хозяев, американцы очень любят бывать здесь, а к грекам относятся с уважением и симпатией. И все-таки коренные нью-йоркцы здесь выделяются и кажутся чужеродными. Астория – для своих, она как тайное братство, город в городе. Первое «я сас» - и вы по эту сторону, еще несколько фраз, и вот уже хозяин, улучив свободную минуту, присаживается за ваш столик: Давно ли из Греции? Из какого города? Я-то сам последний раз был летом, но ничего, скоро праздники, снова поеду…
- Далековато будет?
- Да что тут, 9 часов прямым рейсом до Афин.
- А насовсем вернуться?
- Какое там, мы с женой здесь уже двадцать лет, квартира на Манхэттене, ресторан вот свой, дела идут неплохо… Привыкли.
- Хорошо вам здесь?
- Да как сказать… что хотели – сделали, у нас все есть, не жалуемся. Но ведь такой, как Греция, земли, сам знаешь, другой в мире не бывает.

Официант Никос здесь тоже уже почти двадцать лет. Его жизнь в «Свободной Стране» была не безоблачной. Он уезжал с Лемноса девятнадцатилетним пареньком, после того как затея открыть собственное ципурадико обернулась полной неудачей и многочисленными долгами. Однако образование электромонтера и высокая потребность в кадрах для строительства нью-йоркских небоскребов позволили Нико за два года расплатиться с кредиторами и вкусить знаменитые прелести жизни Большого Яблока.

Однако недавний финансовый кризис снова смешал его карты, разом заморозив все масштабные стройки Манхэттена. Никос, как и множество его знакомых, неожиданно стал безработным, однако каждый месяц ему продолжали приходить квитанции на уплату ипотечных процентов и пронизанные сдержанной грустью письма с Лемноса от престарелых родителей. В свои 37 он снова повязал белый фартук и начал разносить подносы в таверне давнего знакомого, земляка Йоргоса.

Никос ставит перед нами бутылку узо, весело смотрит черным глазом и охотно вступает в разговор. Нет, он никогда не жалел о том, что уехал в Америку, хотя при каждой возможности ездит на родину. Да и о чем жалеть, когда здесь все свои – если что, помогут, подскажут, найдут работу. – Ты знаешь, сколько греков в Нью-Йорке? - спрашивает он и сам же гордо отвечает: Миллион!

Никос, конечно, преувеличивает; впрочем, греки к этому склонны. По самым оптимистичным статистическим данным нью-йоркская диаспора не превышает 200 000 человек. Однако, без всяких преувеличений, это самая крупная и наилучшим образом организованная греческая иммигрантская община в мире. Уже около ста лет здесь последовательно проводится линия сохранения, преумножения и передачи культурного наследия эллинов. С самого начала истории греческой Астории действуют православные грекоязычные школы, храмы, монастыри. Наиболее крупная школа – Св. Деметрия – насчитывает около 700 учащихся в дневную и 250 в вечернюю смену. В Нью-Йорке 4 греческих банка, несколько национальных телеканалов, издательств и радиостанций.

Приветливая хозяйка угловой кондитерской «Лефкос Пиргос» Мария на наш вопрос о том, не ущемлялись ли когда-либо права греков на открытое исповедование православия в Америке, отрицательно вскидывает подбородок: «Мы всегда здесь жили так же, как и на родине, и в наши дела никто не вмешивался. Отмечаем все праздники, ходим в храм, проводим фестивали. Только что службы ведутся и на греческом, и на английском, но ведь это и лучше. Есть и такие греки, которые в Америке родились и учились, и языка-то своего не знают».


Если первые греки-переселенцы зачастую не только не говорили на английском, но и считали его изучение пустым и вредным занятием, унижающим их достоинство, то сегодня Греческая православная церковь в Америке, напротив, способствует тому, чтобы ее прихожане владели в равной степени греческим и английским. В старшие классы школы Св. Деметрия не принимаются ученики, не владеющие английским на достаточно высоком уровне. В то же время именно эта школа вносит основной вклад в сохранение родного языка жителей Астории: с первого класса выделяется полтора часа каждый день на изучение греческого. Также особое внимание в школьной программе уделено истории и культурному наследию Эллады.


Жители Астории абсолютно уверены в том, что созданный ими на Лонг-Айленде маленький греческий город является живой и неотторжимой частью мира эллинизма, а его духовное и интеллектуальное становление тождественно общему пути развития греческой нации. Однако в последние годы культурная и идейная целостность греческой диаспоры начинает терять былую непроницаемость. Успешные члены общины перебираются в более престижные кварталы, поток иммигрантов из Греции с 1980 года снизился в десятки раз, и эти факторы вкупе с невысоким уровнем рождаемости привели к заметному уменьшению грекоязычного населения Астории. В то же время на прилегающих к местному Бродвею улочках появляются лавки и рестораны арабов, пакистанцев, ливийцев, сербов, хорватов, корейцев.

Сегодня греки, уверенные в своих правах на Асторию, рассматривают появление новых поселенцев как вторжение на свою территорию. Впрочем, кто бы ни заявил о правах на северо-запад Лонг-Айленда завтра, Астория была и остается уникальным явлением греческой иммиграции и одним из наиболее колоритных пятен на пестрой карте Нью-Йорка.

Количество показов: 7884

---

---